Большая Тёрка / Мысли /
Родная, милая надежда
покинула проклятый дом,
и только рваная одежда
как боль, валяется кругом.
Застираны носки в кастрюле,
и сварен суп на киселе:
тот свет, вселившийся в июле, -
к апрелю съехал в темноте.
И зарешечены окошки;
замок на двери — автомат.
Срываюсь я на бедной кошке, -
что гадит мне на всё подряд...
Был бы я с Тобою связан
скажем:клятвой Бюрократа,
или тайной извращенца
посреди Твоих красот...
Или был бы я калекой,
хромоногим и горбатым,
и подглядывал украдкой
тела Твоего полёт...
Был злодеем и дебилом,
и ловил Тебя в подъездах,
на кулак мотая сопли
и дыша Тебе в плечо...
Если б Ты меня убила, -
я б в гробу лежал разверстом,
и из гроба корчил рожи,
звал Тебя, — просил ещё...
Был бы гадом оголтелым:
да кому ж какое дело!
Хоть последней пьяной тварью
в чёрном кожаном пальто...
Может зря, моя невеста,
я сегодня водку трескал, -
и упав в пальто с балкона
под трамвай не угодил...
Скучные сцены, стандартные лица, —
чей же сценарий? Боюсь ошибиться:
герои всё те же, несчастные судьбы,
и вовсе нескоро мы их позабудем.
Музыка вечна, и ритм бесподобен,
с каждой минутой мы что‑то находим:
если не в пьесе, то в жизни, конечно, —
только бы быть, — и как можно успешней.
Не тратить минуты на слухи, скандалы,
счастье не мыкать в душевных подвалах:
не расставаться, себя не расстратить, —
может не жить, и не мять бы кроватей?
Вечны вопросы о поисках Истин:
что нам герои? Мы сами без смысла...
И смех, и грех, иль просто любопытство
меня всегда влекло к Вам, юная мамзелль:
я к Вам пришёл, — а Вы умчались быстро, -
оставив мне в углу виолончель.
На ней я не играл, — всё более на нервах,
извольте знать, как правило, — чужих:
но может быть играл, скорее, — скверно
в глазах заплаканных, до боли не своих.
Вы мне простите, не хотел обидеть,
смущать Вас, право, тоже не хотел:
меня Вы можете, конечно, ненавидеть, —
я Вас хочу, и это мой удел...
Я ненавижу Вас, во мне кипят пороки, —
в полночный час, и в сизой полумгле
растают сны, и не дожив до срока
умрут мечты и тайны обо мне.
И каждый час, и каждую минуту
я Вам и не устану повторять: —
«Забудьте Вы меня, пожалуйста, — забудьте:
не так уж дорог Вам, — мне нечего терять!»
Я наглым был, и очень своенравным,
я Вас по сути просто не любил:
а мог бы быть, наверно — благодарным, —
когда б я Вам измены все простил.
Да что измены: право же, — пустое!
На это можно было бы закрыть глаза:
разнообразен мир, и поиск в нём — благое!
Так пусть от жажды только катится слеза...
Бывал ли счатлив я тогда,
когда в Душе цвели пороки:
бывал ли трезвым я всегда, -
когда Любовь была без срока?
Ответов нет, и нет печали;
сомнений нет, — одна вода:
я верен Вам, а Вы не знали, -
была ль на месте голова.
Её как раз и не хватает,
в ней мысли грязные текут:
ведь по одёжке нас встречают, -
а по деньгам нас развлекут.
Быть может смехом, клоунадой,
иль шуткой мрачною подчас:
Любви не нужны бы тирады, -
а нужен ей Факир на час...