Гольф-клуб! Я играл сегодня в гольф! Я бью клюшкой по мячу, и он улетает в кусты в районе четырнадцатой лунки. Я иду искать его, и там в этих проклятых кустах меня кто-то кусает. В левую ногу, повыше высокого белого носка. Боль растекается по телу… и небытие. До того, момента как я очнулся. Но что сказал этот хриплый голос, что он прочитал в моей карте? Медицинской карте? Найден мертвым? Доктор Хаус? Кусочки мозаики начинают складываться вместе. Святой боже, я умер и лежу в мешке для трупов!
- Отлично! Я забираю его! – восклицает обладатель хриплого голоса, доктор Хаус.
- Вы не можете, - кто-то пытается возразить ему.
- Я не могу? Ты что думаешь, если я инвалид, то не смогу забрать у тебя эту каталку? Вот смотри, у меня получилось.
Мир снова приходит в движение. Меня везут куда-то под стук трости, которая раз за разом ударяет по полу. Он сказал, что он инвалид? Что это за доктор такой? И куда он меня везет? Я не умер, я все слышу и ощущаю - я живой!
- Но он нарушает правила! – восклицает кто-то вдалеке. Наверно, этот тот парень, что хотел увезти меня в четвертый. Четвертый что? Корпус? Кабинет?
- Доктор Хаус не нарушает правила, он их игнорирует, - слышится в ответ.
Резкий треск, словно что-то рвется, и мне в глаза ударяет белый свет. Лицо наклоняется надо мной, блокируя часть света, который идет от висящих под потолком флуоресцентных ламп. Это молодой мужчина, блондин, довольно приятное лицо, такое вы можете увидеть в рекламе мужских дезодорантов. Это он, доктор Хаус?
- Кто это, Хаус? – спрашивает блондин. Нет, значит не он.
- Это мертвый белый парень, который может спасти жизнь другому белому парню, тому, что умирает сейчас на руках у твоего черного коллеги Формана.
- Что? Вы хотите вырезать у этого мертвеца печень, и вставить ее нашему пациенту?
- Ты не зря учился в медицинской школе, Чейз. Да, так я и собираюсь поступить.
- Но печень тоже уже умерла.
- Чейз, ты идиот. Я беру обратно слова насчет медицинской школы. Печень – это уникальный орган. Ты можешь пересадить кусок печени от одного пациента другому, и они оба будут жить. А еще ты можешь взять печень у мертвого парня, если время его смерти не превысило двенадцати часов. Сейчас час дня, его нашли два часа назад, а гольф-клуб открывается ровно в десять. Сбегай за калькулятором, затем возьми у него анализ крови и вези в операционную.
Стук трости удаляется, а надо мной снова склоняется блондин.
«Помоги мне» - пытаюсь я сказать ему, но лишь смотрю в его голубые глаза немигающим взглядом мертвеца.
«Помоги мне! Помоги мне, пожалуйста!»
Мои губы даже не дрожат.
Я все чувствую. Боль от иглы, которая резко вонзается мне в руку. Похоже, что этот Чейз не слишком аккуратно обращается со шприцем. Он вообще врач? С другой стороны, я для него лишь мертвый белый парень, с чего бы ему обращаться со мной иначе? Я по уши в дерьме.
Когда меня снова везут по коридору, уже без мешка для трупов, полностью голого, я чувствую, как замерзает моя задница, прижатая к металлической каталке. Вот если я смог пустить газы! Громко, на всю больницу! Но нет, пердеть я тоже не могу. Тогда я сосредотачиваюсь на своей груди. Раздуваю ее… или пытаюсь… и что-то происходит.
Звук!
Он в основном остался в закрытом рте, но я также могу услышать его и почувствовать в носу: очень-очень тихое низкое бубнение.
«Н-н-н-н-н», - бубня себе под нос, я въезжаю в операционную.
- Отлично! У кого-нибудь есть пила? Зовите хирурга! – восклицает доктор Хаус. – И принесите мне хот-дог, только без горчицы. Ненавижу горчицу!
Черт, он собирается вырезать у меня печень! Если я не смогу бубнить громче, то моя песенка спета. Я стараюсь изо всех сил, но от страха у меня перестало получаться даже то тихое бубнение, которое я смог выдать в коридоре. Черт!
- Тут что-то не так с его анализами, - Чейз.
Молодец, блондин! Я бы обнял его, если мог пошевелить своими застывшими конечностями. Я куплю дюжину упаковок дезодоранта, если ты когда-нибудь будешь его рекламировать! С моими анализами что-то не так! Конечно, ведь я живой!
- Дай сюда, - слышится шелестение бумаги. – Группа крови подходит, что тебе еще надо?
- Но, Хаус, биохимия у него в пределах нормы. Разве это не странно, для мертвого человека? Уровень лейкоцитов должен быть понизить минимум в три раза, а он в норме, как будто этот парень все еще жив. Симптомы…
- Последним симптомом была смерть. И, на случай если ты пропустил этот урок в медицинской школе, этот симптом не лечится, - обрывает его доктор Хаус.
- Ты собираешься разрезать этот кусок мяса и достать из него печень, или мы сейчас оденем его в костюм и отправим в магазин за виски, чтобы отметить удивительную живучесть его лейкоцитов?
- Но, доктор Хаус!
- Его нашли на поле для гольфа. Сегодня просто адская жара, и он жутко нагрелся, а это отличная возможность для лейкоцитов пожить немного дольше, чем следует, не правда ли? У меня нет сейчас других доноров, а если мы будем ждать, то наш пациент умрет. Если не лечить пациентов, то зачем мы стали докторами?
Чтоб тебе провалиться! Ты сейчас разрежешь меня, и я умру, теперь по настоящему! Зачем ты стал доктором, не мог выбрать другую профессию? Раздается скрип открывающейся двери, и в комнату кто-то входит.
- Кэмерон, Форман! Где вы пропадаете, решили съесть пиццу, пока наш пациент умирает? Берите скальпели!
Паника мечется в моей голове и рвется наружу, как стая скворцов, пойманная на чердаке. Сейчас скальпель войдет в мое тело, как в масло. От страха хочется покрыться мурашками, но, разумеется, кожа остается гладкой.
- Форман, посмотри на анализ, - говорит блондин.
- Это нормально. Нет реакции на боль, ты брал анализ, пульс не прощупывается, зрачки не расширяются, врач из гольф-клуба зафиксировал смерть, и вот – перед тобой труп. Давайте поможем Хаусу спасти пациента.
- А мне кажется… - женский голос.
- Я сейчас жутко разозлюсь, - говорит доктор Хаус.
- И что вы сделаете?
- Я шлёпну Кэмерон по попке, Формана обзову ниггером, а Чейза... его я тоже по попке шлёпну.
Этот безумный доктор похоже считает себя большим остряком. Я желаю, чтобы он заразился какой-нибудь страшной тропической лихорадкой и умер в страшных мучениях. Посмотрим, будет ли ему тогда смешно. Слышится легкое позвякивание, свидетельствующее о том, что они принялись перебирать инструменты. Затем что-то громко лязгает. Так громко, что я бы подскочил, если б мог подскакивать.
Надо мной склоняется чернокожий врач. Наверно, это и есть Форман. Он внимательно осматривает меня. «Левая нога, левая нога! Ты видишь?», - посылаю я ему сигналы. Он должен видеть, должен, потому что я чувствую, чувствую, это место пульсирует болью, как после укуса пчелы.
- Начнем! – заключает он.
«Нет!» – воплю я, мой голос бьется о темные стенки моего черепа, но не выплескивается изо рта.
И тогда огромный скальпель или может это хирургический нож вспарывает меня. Боль! Волна чудовищной боли захлестывает меня. Я кричу изо всех сил, но меня никто не слышит. Как же больно, никогда я не испытывал такой боли, даже после ранения во Вьетнаме. Наверно, такого не испытывал никто живой! Теперь я бы с радостью умер по-настоящему! Странно, что я еще не умер. Какая же это боль!
Распахивается дверь.
- Не вскрывайте его, - кричит кто-то, похоже, тот парень, у которого меня забрал доктор Хаус. – Не вскрывайте его! В сумке с клюшками змея и она укусила его!
Форман поворачивается к нему, его глаза широко раскрыты, челюсть отвисла.
- Что?
- Эта змея уложила его! Полагаю, что он жив, после укуса этой змеи люди впадают в такую глубокую кому, что их практически нельзя отличить от покойника!
В операционной на несколько мгновений воцаряется тишина.
- Черт, неловко вышло. Ну, раз уж мы его все равно уже разрезали, возьмем кусочек печени. Кстати, если он что-то чувствует, там глубоко внутри, ему ужасно больно, да, приятель? – проклятый доктор Хаус смотрит мне в глаза. – А анестезиолога мы на нашу вечеринку не пригласили.
И он с размаху бьет меня тростью по голове. Я проваливаюсь в темноту.
- Форман, не будь идиотом, что ты застыл как статуя? Отрезай четвертую часть печени! Чейз, срочно капельницу и набор жизнеобеспечения! Дайте мне щипцы! Сразу он не умрёт, но будет об этом мечтать, – это последнее, что я слышу.
Прошло полгода с тех пор, как я побывал в больнице, и я уже полностью поправился, хотя, по словам врачей, моему телу пришлось нелегко. Еще бы! Укус самой ядовитой змеи на планете и операция на печени в один день. А вчера я принес в больницу маленькую кастрюльку. В ней была печень с горчичным соусом, которую я приготовил на своей кухне. Печень я купил в магазине, и мне даже не пришлось никого резать. Это шутка, но я за нее не извиняюсь. Способность шутить обеспечила пусть минимальный, но жизненно важный запас прочности, который позволил избежать нервного срыва и сохранить здоровую психику. И вам не понять, что я хочу сказать, если вы не чувствовали, как вас разрезают заживо.
Печень я принес доктору Хаусу, этому высокомерному ублюдку, который все-таки спас мне жизнь. Хотя не только мне, тот пациент, который получил часть моей печени, тоже выздоровел. Мы теперь с ним печеночные братья. Снова шутка.
И знаете, что сделал с моей печенью доктор Хаус? Нет, про мою вам уже известно, с той, что я приготовил? Он съел ее до последнего кусочка! И в его глазах я не увидел ни капли сожаления.
- Я плохой, и не пытайтесь убедить себя и меня, что это не так, - сказал он мне. – Кстати, вы полили эту печень самым отвратительным соусом, который я ел в своей жизни. Надеюсь, что вы не мечтаете о карьере повара.
- И все-таки, спасибо вам.
- Не лгите, вы не испытаете ко мне чувства благодарности. Вы считаете меня ублюдком, который так хотел спасти жизнь одному пациенту, что не потрудился убедиться в смерти другого.
- Я не лгу!
- Все лгут.
Максим Маскаль
По мотивам рассказа Стивена Кинга – «Секционный зал номер четыре»
−5
