С.М. Даниэль, из книги "Искусство видеть"
Способности видеть, слышать, осязать, ощущать запах и вкус даны нам от рождения и кажутся столь естественными, что мы просто не замечаем их.
Мы просто пользуемся ими, как пользуются ногами при ходьбе. Правда, память подсказывает, что было время, когда мы не умели ходить и нас учили делать это. Но о времени, когда мы не видели и не слышали, память отказывается свидетельствовать. И понятно: наша память пробуждается вместе с первыми ощущениями и восприятиями.
Жить – значит чувствовать, и когда чувства переполняют нас, мы говорим себе: это и есть жизнь. «Лишиться чувств», «впасть в беспамятство» - значит оказаться под угрозой утратить саму жизнеспособность.
Сказанное очевидно для каждого, однако менее очевидно то, что мы не рождаемся во всеоружии названных способностей, что способности воспринимать мир развиваются и взрослеют вместе с нами. Чтобы отчетливо понять это, нужно владеть хотя бы элементарными понятиями психологии.
К сожалению, в школе нет такого предмета – психология. Это так же странно, как если бы человек до своего совершеннолетия отказался бы, скажем, от зеркала – ведь знание психологии и есть своего рода зеркало человеческих способностей. Можно отвернуться от этого обстоятельства, но тем самым мы отворачиваемся от себя, от знания о себе, осознания себя. Но даже отвернувшись, мы будем жить по законам психологии.
Далее
В старинном смысле слова «психология» означает науку о душе. Издавна человечество задавало себе вопросы о душе, разгадывало ее загадки, стремилось понять, чем «оно дышит».
Одно из главных ответвлений психологической науки связано с характером деятельности человека. Психология военная, авиационная, инженерная, спорта и труда, науки и искусства.
Что такое искусство? Смешно рассчитывать, что вопрос этот поддается немедленному и полному разрешению.
Можно начать с того, что искусство есть деятельность особого рода. Раз уж речь зашла о деятельности, значит существует тот, кто действует, и то, на что направлено действие. Речь идет о художнике и его произведении. Ясно, что действие достигает результата, если оно имеет какую-то цель и осуществляется по какому-то плану. Эта цель и этот план должны особым образом отразиться в произведении.
Иными словами, произведение представляет собой запечатленный образ действия.
Но разве действие художника направлено только на произведение как таковое? Разве его цель состоит только в преобразовании материала, будь то краска или глина? Тогда получается, что художник создает произведение исключительно ради себя, для собственных нужд – удовольствия, развлечения и т.п., а этому противоречит вся история человечества и история самого искусства.
Нет, мало сказать – образ действия, нужно сказать – в о з д е й с т в и я.
Художник всегда выступал проводником взглядов, воззрений, идей. Значит, необходимо распознать в деятельности искусства более глубокую цель, более широкий план.
Следует говорить не просто о том, на что направлено действие художника, но о том, на к о г о оно направлено.
Будучи совместно адресованы уму и сердцу человека, искусства идут к этой цели разными путями. Одни исходят из способности зрения – таковы изобразительные искусства. Другие обращены к способности слуха – таковы музыка и поэзия. Третьи воздействуют на зрение и слух одновременно - театр и кино, например.
Любопытно, что здесь обычно не находится места осязанию, обонянию и чувству вкуса. В истории традиционных искусств зрение и слух царят над остальными чувствами и соперничают только между собой.
О ч е в и д н о е – то, что представлено з р и м о , видимо о ч а м и, - пользуется особым уважением в человеческом обществе. С древнейших времен глаз уподобляли Солнцу, что говорит само за себя, ибо в человеческом представлении свет и истина связаны нерасторжимой связью. Глаз объявляли господином человеческих чувств, , а его свидетельства – достовернейшими. К зрению обращались и обращаются за последними, решающими доказательствами.
И вместе с тем употребление слова «очевидно» содержит в себе оттенок некоторой неуверенности. «Очевидно», «по-видимому» - так говорим мы, когда не вполне уверены в чем-то, когда намерены подчеркнуть, что нам что-то к а ж е т с я. Зрение доставляет нам большую часть информации о внешнем мире, однако оно может обмануть нас, выдав кажущееся за действительное. Всецелое доверие к зрению оборачивается иллюзией реальности.
Различать то, что е с т ь, и то, что к а ж е т с я, столь же естественно, сколь и необходимо.
Однако существует род человеческой деятельности, в основе которой лежит принципиальное совмещение этих двух сторон зримого. Произведения этой действительности двулики, им одновременно присуще б ы т ь и к а з а т ь с я.
Речь идет об изобразительности и ее произведениях – картинах.
В самом деле, картина является вещью среди других вещей, материальной поверхностью, покрытой красками, и в то же время она представляет собою глубину пространства и объем тела, вмещает в себя предметы, намного превышающие ее размерами, переносит в иные времена и ставит перед глазами целый мир лиц и событий.
Вникая в двойственную природу изображения, психология по справедливости признает картину парадоксом восприятия.
Вот так формулирует этот парадокс Р. Грегори : «Никакой объект не может находиться в двух местах одновременно; никакой объект не может быть одновременно двумерным и трехмерным. А картины мы видим именно так. Картина имеет совершенно определенный размер, и в то же время она показывает истинную величину человеческого лица, здания или корабля. Картины – невозможные объекты».
«Всякий предмет является самим собой, и только картины имеют двойную природу. Никто, кроме человека, не способен создавать, а может быть, - и воспринимать картины и любые другие символы. Именно сила, заложенная в символах, подняла мысль выше чисто биологических пределов, в которых зарождалось мышление; эта сила все еще до конца не познана».
Глаз оказался бы в крайнем затруднении перед парадоксальностью картин, не будь он разумен.
Посредством глаза, а не глазом
Смотреть на мир умеет разум
(Уильям Блейк)
И надо отдать должное проницательности Блейка – было бы грубым упрощением представить дело так, будто глаз «просто смотрит», а мозг «затем обдумывает» (хотя это заблуждение до сих пор остается распространенным).
Вопреки привычному разделению чувства и разума, процессы восприятия и мышления тесно связаны. Большинство ученых склонны рассматривать восприятие как познавательную активность, как деятельность, связанную с выдвижением гипотез, с постановкой и решением проблем.
Восприятие не просто информирует о внешнем мире, но обнаруживает творческие способности.
Вспомним еще раз о раннем детстве. Наверняка в памяти сохранились забавные имена, которые мы давали вещам, не умея назвать их так, как принято у взрослых. Не только мы учились говорить, но и сама речь учила нас, не только мы овладевали вещами, но и сами вещи были нашими учителями!
В сущности, с колыбели человек окружен предметами и событиями, обучающими его воспринимать. В роли воспитателя выступает вся среда, созданная предшествующими поколениями. Овладевая средой, ребенок совершенствует свое восприятие, свое мышление, всего себя как человека.
«Не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, воля, любовь – одним словом,
ч е л о в е ч е с к о е чувство, человечность чувств, - возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе. Образование пяти внешних чувств – это работа всей предшествующей всемирной истории». (Карл Маркс)
Обучение восприятию есть одно из важнейших условий воспитания человеческого в человеке. И роль искусства, этого мощного «аккумулятора» эстетической энергии и хранилища культуры восприятия, накопленной веками, здесь невозможно переоценить.
Поставим себе вопрос: в чем преимущество восприятия художника перед обыденным восприятием? А преимущество это состоит прежде всего в развитом, деятельном характере восприятия.
Одно дело – просто смотреть на предмет, но совсем другое – смотреть, рисуя предмет. Рисунок выявляет в предмете то, что ускользнуло от рассеянного взгляда, а рисующий убеждается в том, что … и не видел предмета раньше. Различие между словами «смотреть» и «видеть» имеет реальную психологическую основу. Рисунок служит своего рода зеркалом самого восприятия: в изображении зритель отдает себе наглядный отчет в том, что он воспринимал до того безотчетно. Искусство изображения неотделимо от
и с к у с с т в а в и д е т ь.
Поэтому картина может служить и действительно служит прекрасной школой восприятия.
Но это совсем не означает, что художник ограничен пределами очевидного и изображает только то, что доступно непосредственному восприятию. И восприятие нельзя уподобить моментальному фотографическому снимку. Как в восприятии, так и в изображении сказывается накопленный опыт, принимает участие память. Запас впечатлений художника служит развитию воображения, благодаря чему он может строить программу восприятия, создавать план изобразительной деятельности и еще до ее начала представлять себе результат. Иными словами, художник способен зримой мыслью предвосхищать саму действительность.
Задолго до открытий современной науки о реальности «зрительного мышления» свидетельствовало искусство. С точки зрения художника, слово «видеть» оказывается близким по смыслу слову «понимать». И не случайно между художественным восприятием и пониманием произведения искусства существует столь тесная связь.
Картины, восходя к творческим способностям зрения, сами служат учителями глаза и воспитателями зрителя. Все обсуждаемые вопросы сводятся в конце концов к одному: как восприятие искусства преобразуется в искусство восприятия.
Потребность в популярной литературе об искусстве очень велика, но уровень ее придется признать очень низким. Физика – это наука, подлежащая систематическому изучению, рисование – не более чем полезная забава. Такова реальность.
Что уж тут говорить о языке искусства, о культуре художественного восприятия! Приходится с сожалением присоединяться к мнению известного психолога В.П. Зинченко: « На фоне повального увлечения «быстрым чтением» старые уроки вдумчивого, медленного рассматривания картин и чтения книг являются верхом разумности»…
Все это чревато опасностью многих утрат, и главная из них – утрата «человечности чувств», которую веками воспитывало искусство.
Мы ясно знаем, что зрение – это одно из быстрейших действий, какие только существуют; в одной точке оно видит бесконечно много форм и тем не менее понимает сразу лишь один предмет.
Предположим случай, что ты, читатель, окидываешь одним взглядом всю эту исписанную страницу и ты сейчас же выскажешь суждение, что она полна разных букв, но не узнаешь за это время, ни какие именно это буквы, ни что они хотят сказать; поэтому тебе необходимо проследить слово за словом, строку за строкой, если ты хочешь получить знание об этих буквах, совершенно так же, если ты хочешь подняться на высоту здания, тебе придется восходить со ступеньки на ступеньку, иначе было бы невозможно достигнуть его высоты.
И так говорю я тебе, которого природа обращает к этому искусству. Если ты хочешь обладать знанием форм вещей, то начинай с их отдельных частей, и не переходи ко второй, если ты до этого не хорошо усвоил в памяти и практике первую. Если же ты поступишь иначе, то потеряешь время или, поистине, очень растянешь обучение. И я напоминаю тебе – научись прежде прилежанию, чем быстроте.
Леонардо да Винчи
−8
Далее
