В связи с этим, несколько упрощенных замечаний по существу вопроса. Как можно обнаружить, в большинстве имеющихся трактовок под вопросом о смысле жизни понимается оправдание собственного существования в этом мире. То есть, спрашивая себя «В чем смысл моей жизни?», человек пытается найти для самого себя какую-то вескую причину, достойную того, чтобы существовать.
2. Это оправдание имеет две распространенные формы. Оправдание как цель, лежащая впереди, которую нужно достигнуть в жизни. И оправдание как причина рождения, появления человека в мире (здесь часто в объяснении прибегают к некоему божественному существу, но в принципе его наличие не обязательно).
Говоря о втором варианте оправдания (как о причине рождения), следует отметить, что ни один из сторонников данного варианта не способен достоверно утверждать, что решение о своем рождении принимал он сам. Однако очевидно, что о смысле как о причине своего рождения, можно рассуждать только в контексте воспоминания. То есть, если бы мы до рождения самостоятельно приняли решение о своем приходе в этот мир, но после рождения забыли, а теперь нам остается только его вспомнить и всё будет ОК. Но даже если на секунду допустить существование потусторонних и параллельных миров, загробной жизни, жизни до рождения и прочей популярной ереси, никакое внутреннее осознание не позволяет установить достоверность того факта, что мы сами принимаем решение о своем рождении. Обратное является не более чем галлюцинаторными переживаниями.
Таким образом, вопрос о смысле жизни как о причине рождения не может быть разрешен самим человеком. Никто не спрашивал нас, хотим ли мы рождаться, мы просто оказались здесь безо всякого желания. Единственный ответ (если он кого-то устроит) может заключаться в «замысле божьем», но даже этот замысел мы, по определению, познать не в состоянии.
3. Другой распространенный вариант оправдания в виде жизненной цели имеет два подтекста. В одном цель жизни достигаема, в другом – не достигаема в принципе, т.е. лежит за пределами жизни человека и служит как бы ориентиром его направления. В этом случае возникает вопрос: «Что заставляет человека стремиться к заранее недостижимой цели?» И если не принимать во внимание вариант патологического мазохизма, единственным предположением является опять же божественное происхождение этой цели. То есть бог ставит человеку задачу, определенное испытание в качестве экзамена для отправки после смерти в рай или в ад.
Таким образом, если не допускать объяснение смысла жизни наличием божественной воли, на которую можно списать всё, что угодно, единственным ответом на этот вопрос остаются достигаемые жизненные цели.
4. В связи с этим возникают два основных вопроса: «Что объективно даёт человеку достижение такой жизненной цели?» и «Что субъективно происходит с человеком, когда он достигает своей жизненной цели?» Если предполагается, что достижение какой-то цели является жизненно важным для человека, т.е. он ради этого и живет, то понятно, что достижение этой цели для него является неким синонимом счастья, полноты бытия, самореализации и т.п. Но кем он тогда является до этого, т.е. до того, как достиг своей цели? Очевидно, несчастным, живущим не полной жизнью и страдающим человеком. Какие переживания будут иметь место субъективно, когда человек достигнет цели своей жизни? Кризис, потеря ориентиров, депрессия и бессмысленность дальнейшего существования. В случае же постановки новой цели всё повторяется заново. Кстати говоря, такая трактовка смысла жизни характерна для западной ментальности и является одним из главных факторов невротичности западной цивилизации.
5. Теперь несколько слов о том направлении, в рамках которого вопрос о смысле жизни находит удовлетворительный ответ.
Прежде всего, надо понять, что вопрос о смысле жизни – это вопрос не абстрактный, не теоретический, а самый практический из всех возможных вопросов. Какой ответ интересует человека, когда этот вопрос действительно встает перед ним? Имеется в виду тот момент, когда смысл жизни перестает быть для человека чем-то отвлеченным (как то, например, о чем дискутируют герои романа «Война и мир») и становится тем, обо что он начинает буквально спотыкаться в реальной жизни (т.е. становится понятно, что надо с этим что-то делать). Так вот, человека в этот момент не интересуют какие-то отвлеченные идеи, философские абстракции и рассуждения, его интересует конкретный ответ на конкретный вопрос: «Как жить дальше?»
6. Таким образом, исходя из практической значимости этого вопроса, мы понимаем, что вопрос о смысле жизни – это на самом деле вопрос «Что я делаю в этом мире?», т.е. вопрос о том, как человеку взаимодействовать с миром, какой выбрать способ взаимодействия. Проще говоря, что делать и как делать.
А как найти верный способ взаимодействия (в принципе, не важно чего с чем)? Нужно, прежде всего, знать какие два явления взаимодействуют и в каком окружении они взаимодействуют.
Следовательно, для того чтобы ответить на вопрос о смысле жизни, нужно ответить сначала на два более глубоких вопроса: «Кто я?» и «Где я?»
После того, как на эти вопросы найден конкретный ответ, вопрос о смысле жизни разрешается сам собой.
0
) Но эти самые животные тоже, наерное не догадываются в чем смысл их жизни...
Я все‑таки думаю это ближе к отеческим повадкам.
