кризис

На странице: 24 48 96

Большая Тёрка / Мысли /

katehon

26 июня 2010 в 08:40

Михаил Хазин: что будет с Европой?

В мире, что происходит?, экономический кризис, кризис

Европа жила и процветала благодаря экспорту в Соединенные Штаты. Механизм нынешнего кризиса состоит в падении совокупного спроса, прежде всего — в США. Это означает, что ключевой элемент финансирования Евросоюза начинает сокращаться

Комментарий Президента компании “Неокон” Михаила Хазина. О долгах стран PIGS, роли финансовой системы в возникновении кризисной ситуации и о мерах, которые помогли бы из неё выйти.

katehon

26 июня 2010 в 08:40

Кризис модели долгового потребления

экономический кризис, кризис, что происходит?, что делать?

На валютном рынке Форекс пара EUR/USD пробила ключевой уровень $1,20. Открыт путь к достижению паритета между основными ведущими валютами мира. Почему падает единая валюта? К чему приведет долговой кризис в Европе?

На все эти вопросы отвечают аналитики ФГ «Калита‑Финанс» Алексей Вязовский и Дмитрий Голубовский в программе «Что бы это значило?»

katehon

26 июня 2010 в 03:49

Рекорды тандема

кризис, борьба за власть

Мало кто знает, что Путину и Медведеву за время правления удалось установить несколько мировых рекордов... К примеру, у нас самая большая численность чиновников на душу населения... у нас самая большая численность милиции на душу населения... у нас самый низкий уровень падения в кризис (не смотря на наличие «подушек безопасности» и "зон стабильности")... у нас один из самых высоких в мире рост тарифов... много мировых рекордов установлено тандемом...

katehon

26 июня 2010 в 03:49

Средний класс: обратный отсчет запущен

кризис, взгляд оттуда

Какое будущее ждет «середняков» после кризиса?

alt Мысль о том, что «середняки» — гаранты стабильности государства, не нова. Еще Аристотель, считавший идеалом умеренность, то есть среднее между излишеством и недостатком, полагал наиболее устойчивым государственным устройством то, где большинство людей имеет средний достаток: «средний достаток из всех благ всего лучше». При этом и он, и другие древние мыслители понимали средний класс как тех, кому не хочется отнять богатство у других и на чью собственность другие не посягают. Расцветом среднего класса в нынешнем понимании стал XX век в развитых западных государствах.

Однако новое столетие может оказаться для него не таким радужным — нынешний экономический кризис уже ударил именно по этой социальной группе, а некоторые исследователи полагают, что в глобализированной экономике среднему классу вообще нет места и его накачанный кредитами фантом скоро исчезнет. И уж точно можно утверждать, что еще живой и здравствующий средний класс, как в России, так и на Западе, весьма далек от состояния стабильности и умеренности, о котором писали древние философы.

Проблема идентификации

В России споры о том, по каким же критериям можно отнести граждан к среднему классу, не утихают последние десять лет, и конца им не видно. Отличительная черта этих дискуссий — безуспешные попытки увязать с уровнем доходов некие политические пристрастия, но наш средний класс, как и управляющая им невидимая рука рынка, — невидимка в обоих смыслах.

Государственная статистика к нему причисляет граждан с доходом не ниже 200 у. е. в месяц, столичные исследователи (например, в февральском обзоре журнала «Эксперт») ставят планку на уровне от 16 до 66 тыс. рублей в месяц, а уж с политическими взглядами разброс еще выше. Недавно опубликованная в журнале «Однако» статья, посвященная исследованию ВЦИОМ о классе потребителей (см. «Россияне 2.0: продвинутая версия», «Однако», 2010, №8), показывает, что материально успешные россияне полностью аполитичны и объединяет их лишь стиль потребления. В то же время президент и премьер не устают повторять, что средний класс — их главный объект внимания, ждущий стабильной и сильной государственной власти, и опора правящей партии, а Евгений Гонтмахер утверждает, что без желания отстаивать свои гражданские права средним классом россияне, даже прошедшие планку по количеству у. е., называться не могут.

Тем интереснее, что и за океаном, в США, где средний класс — традиционный адресат президентских речей и государственной риторики, в последнее время понимание того, что же этот феномен из себя представляет, вызывает все больше дискуссий. Из России «американская мечта» выглядит вполне определенной, а вот сами американцы в этом уже не так уверены. Согласно исследованиям Pew Research Center докризисного 2008 года, половина американских граждан идентифицировала себя как средний класс, а U.S. Census Bureau называло цифру медианного дохода для средней семьи из четырех человек в 51 тыс. долларов. Но как далеко вверх и вниз «расползается» эта медиана? Одни исследователи называют отрезок 30—100 тыс. долларов, другие — от 20 тыс. до 200 тысяч. Журнал Businessweek в конце 2008 года писал о неразберихе с пониманием вопроса даже на уровне конгресса США — так в 2007 году службой Congressional Research Service был опубликован доклад «Кто является средним классом?», опиравшийся, с одной стороны, на цифры U.S. Census Bureau (от 19,178 до 91,705 долл.), а с другой — на социологические опросы University of Chicago’s National Opinion Research Center, показавшие, что только 3,3% населения относят себя к «верхнему» классу, то есть имеют доход выше 200 тыс. долларов. В итоге в « середняки» попали и те, кто живет более чем скромно, и вполне состоятельные люди. Официальное государственное определение — доходы, превышающие уровень бедности в два — шесть раз.

Но и сама абсолютная величина дохода мало что говорит о «классовой» самоидентификации доходополучателя и о том, в какую подгруппу среднего класса попадает человек — как пишет автор Businessweek, «доход в 100 тыс. долларов в Нью-Йорке едва ли позволит вам приобрести небольшую однокомнатную квартиру, и вы будете чувствовать себя куда более «средним», чем с 75 тысячами годового дохода в Огайо».

alt

Лучше уже было

Образ идеального среднего класса отсылает к послевоенному экономическому подъему в США. Миллионы простых американцев смогли позволить себе приобретение собственного дома — если в 1944 году было построено 114 тыс. новых домов, то уже в 1950 году эта цифра достигла 1,7 млн. А потом наступил автомобильный бум, стало доступным разнообразие бытовой техники, а в конце пятидесятых появились кредитные карты, число которых за следующие десять лет достигло 100 млн штук.

Главная черта современного американского среднего класса, как пишет журнал Time, — купленное в кредит жилье: «Они выплачивают ипотеку, окончили колледж, работают как специалисты-профессионалы или управленцы и получают от 30 до 100 тыс. долларов в год. Хотя раньше было принято считать местом жительства таких людей пригороды и маленькие городки, сегодня средний класс скорее можно найти в больших мегаполисах, 70% из них имеют дома кабельное телевидение, два или больше автомобиля на семью. 2/3 пользуются высокоскоростным Интернетом, а 40% имеют плоский ЖК-телевизор. У «средних американцев» по несколько кредитных карт, они приобретают немало предметов роскоши, но по-прежнему считают, что другие могут позволить себе больше, чем они». Однако эти люди далеки от радужных взглядов на жизнь. Уже к концу 70-х опросы общественного мнения показывали растущее число представителей среднего класса, утверждавших, что уровень их жизни становится хуже. Последним всплеском оптимизма был 1997 год, расцвет дот-комов, когда 57% опрошенных от меча ли, что чувствуют впереди большие перспективы. В 20 08- м половина «среднеклассовых» американцев в этих опросах заявили, что никакого прогресса в уровне жизни и заработка у них нет, а 31% считают, что стали жить хуже, чем пять лет назад. А в 2009 году появилось множество сообщений в американских СМИ о том, что уже миллионы представителей среднего класса не отказываются от благотворительных талонов на бесплатные продукты.

То, что средний класс под угрозой, с началом кризиса стало понятно всем. Один из американских телеканалов в конце 2008 года запустил проект под названием «Как близко вы подошли к тому, чтобы перестать быть средним классом?» (How Close Are You to Falling Out of the Middle Class?). Помимо количественных рамок (доход от 40 до 100 тыс. долларов в год) участникам предлагалось оценить свое положение по четырем другим критериям, разработанным специалистами проекта Demos в Institute on Assets and Social Policy at Brandeis University (см. таблицу). Чтобы не попадать в группу риска и не покинуть границы среднего класса, домохозяйство: а) должно быть в состоянии продержаться автономно (оплачивать счета и жить на уровне сниженного на четверть потребления) при исчезновении источника доходов от 3 до 6 месяцев; б) после оплаты всех счетов и покупок в неделю должно оставаться не менее 100 долларов накоплений (около 5 тыс. долларов в год), а оптимальным является накопить в конце года сумму, равную 10% дохода; в) оплата ипотеки должна составлять около 20%, но не более 30% от дохода; г) у всех членов семьи без исключения должна быть медицинская страховка. Также может быть добавлен пятый критерий — уровень образования, если в наличии есть лишь оконченная школа и не более того, шансы утратить финансовое благополучие также возрастают.

Исследователи проекта Demos считают, что в группу рискующих утратить принадлежность к среднему классу семей, то есть не способных утвердительно ответить на три из пяти указанных пунктов, с каждым годом попадает все больше американцев. Еще до начала кризиса в 2000 году 71% «среднеклассовых» (около 19 млн семей) был на этой грани, в 2006 году это уже было 76% (23 млн семей). И без всякой дальнейшей статистики понятно, что за последние несколько лет ситуация только ухудшилась. И хотя специалисты спорят о цифрах финансовых потерь, главное, что утратили американцы, — это стабильность и уверенность в завтрашнем дне.

Еще более резкие оценки дает американский эксперт Уилл Марр. «Реальные доходы людей в США не растут уже 35 лет. Среднестатистический молодой человек 25—34 лет получает на 17% меньше, чем его отец в том же возрасте. За последние 25 лет доход верхних 20% популяции вырос на 75%. Доходы всех остальных либо упали, либо стоят на месте. Среднее американское домохозяйство получает на 2 тыс. долларов меньше реального дохода в год, чем в 1975 году!» Марр не просто критикует действия американской администрации и гигантов Уолл-стрит. Он проводит интересную параллель с истоками американской государственности, вспоминая экономические установки Томаса Джефферсона, писавшего, что опасность для свободы граждан США будет исходить от роста неравенства и появления новой богатой аристократии. Опасался неравного распределения богатств и их аккумуляции в руках немногих и Джеймс Мэдисон. Марр убежден, что сегодня, когда за чертой бедности оказались более 12% американцев (график 1), опасения отцов-основателей стали реальностью, хотя те не были ни коммунистами, ни социалистами. На месте общества равных возможностей в начале XXI века появилось общество богатых, которые богатеют, и бедных, которые беднеют, хотя пока еще называются средними.

alt

Вечные должники

Как у экспертов могут получаться такие мрачные выводы, если статистика показывает, что средние реальные доходы американцев за последние 40 лет в абсолютных величинах росли (график 2)? Для этого надо сравнить этот график с другим, показывающим рост долгов домохозяйств (график 3). Картина становится ясной сразу — тогда как доходы росли, но крайне незначительно, долги нарастали как снежный ком. В результате уровень задолженности среднего американского домохозяйства с начала 2000-х годов стал устойчиво превышать уровень годовых доходов и продолжал расти почти экспоненциально (график 4). Может быть, граждане США, что называется, «заелись» и погрязли в сверхпотреблении? Нет, как утверждают специалисты Bank of America в своем исследовании, опубликованном в августе 2009 года, за сверхпотребление средний класс больше не отвечает. На семьи с низким доходом, которых, по их данным, 40% в общем населении США, приходится 12% общего американского потребления, на средний класс (50% населения) — 46%, а за оставшиеся 42% потребления отвечают те самые «сверхбогатые». Средний класс берет кредиты на жилье, учебу детей, медицинские страховки. Так, стоимость обучения в колледже в среднем с 2002 по 2006 год возросла на 44%.

На конец 2008 года, согласно данным Federal Reserve Bank of Boston, на одного американца приходилось по 3,5 кредитные карты. Не отстают и европейцы. Так, в Британии количество кредитных карт превышает численность населения, и с точки зрения персональных долгов страна находилась еще до кризиса, в 2006 году, в более шатком положении, чем, например, Аргентина. Британцы в среднем имеют кредитный долг вдвое больший, чем у континентальных европейцев.

В то время как россиян активно убеждают пользоваться «цивилизованной» услугой потребительского и ипотечного кредитования, в цивилизованной Британии появилось выражение Impoverished Professional — то есть «обнищавший профи», тот самый успешный представитель среднего класса, который набрал столько кредитов, что даже манипуляции с многочисленными кредитками и «кредит, чтоб погасить кредит» не помогают. При этом такие люди не отказываются от привычных признаков успешности — хорошей парикмахерской, вечера в ресторане, дизайнерской одежды. Пока не исчерпаются все кредитные лимиты. У этой группы населения нет не только накоплений, напротив, по сути, при довольно высоком уровне жизни и потребления весь подобный средний класс — тотальный банкрот.

alt

Кто уничтожает средний класс?

Ответ простой — глобализация. Когда Аристотель писал о том, что средний достаток лучше всего, он имел в виду — для государства. Когда Томас Джефферсон призывал американцев избежать нового сословного расслоения, он думал о будущем государства. Средний класс действительно является опорой, гарантом стабильности и движущей силой экономики — но в рамках понятия национального государства. Если нет относительно суверенной экономики, эти «крепкие середняки» никому не нужны — им ведь есть что терять, они готовы за это в определенных обстоятельствах бороться, а главное — тот средний класс, который еще не увяз в долгах, был относительно независимым. Человек, у которого есть свой дом, накопления, которые позволят автономно «продержаться на плаву» в течение месяцев, а то и лет, профессия, семья, устоявшийся образ жизни и та самая добродетель древних — умеренность, — довольно сложный объект для манипуляций. Ему свойственен здоровый консерватизм, он не сидит на долговом крючке и не бежит за призрачной морковкой бесконечного роста доходов. Посмотрим правде в глаза — такого среднего класса становится в западных странах все меньше, если он вообще еще остался.

С усилением процессов глобализации слабеют национальные экономики, но это означает вовсе не только кризисы национальных валют или проблемы промышленных предприятий. Для тех самых «средних» это будет означать конец эры их благополучия. Средний класс «укоренен» в своей стране, не так мобилен, как дешевая рабсила. А поддерживать потребительскую гонку гораздо больше способны пойманные в кредитную ловушку и при этом рвущиеся к повышению уровня жизни «предсредние».

Благополучие станет прерогативой «высшего класса», новых богатых, финансовых феодалов — названий можно придумать множество, но суть одна. Нарастание неравенства (а с каким упоением многие у нас в России не устают повторять фразу о том, что люди, мол, изначально неравны!) больнее всего ударит именно по тем, кто еще недавно чувствовал себя максимально уверенно — успешным специалистам-профессионалам, управленцам средней руки, квалифицированным рабочим. Богатые будут богатеть еще больше, но бедным беднеть дальше уже некуда, беднеть будут те, у кого еще остался «жирок».

Когда такие теоретики постиндустриализма, как Дэниел Белл или Питер Друкер, писали о наступающей новой эре, они уверенно говорили о том, что это будет эра класса профессионалов, «работников знаний», формирующих «техноструктуру» организаций. Расцвет и достаток тех, кто может и хочет творчески и активно трудиться. Но уже в нынешней реальности эти люди больше озабочены тем, как оплатить свои счета, не остаться за бортом успешной жиз ни и не стать никому не нужным отработанным материалом. А с перемещением огромных дол гов мировой финансовой систе мы на плечи госбюджетов та ких профессионалов, скорее все го, ждет впереди инфляция, ужесточение кредитной политики банков, возможное снижение зарплат, дефицит качественных рабочих мест. И рассчитывать на помощь государства будет куда сложнее — о сокращении социальных программ говорит сегодня не только главный европейский банкрот — Греция. О таких намерениях заявляют уже даже руководители лидирующих стран ЕС (например, канцлер Германии Ангела Меркель), не говоря уже о «слабом звене» Евросоюза — Португалии, Испании, Италии.

Похоже, мы являемся свидетелями того, как все более зримыми становятся внутренние разрушительные противоречия постиндустриализма, который запустил и создал теорию глобализации, а последняя, в свою очередь, пошла вовсе не по пути светлого информационно-технократического прогресса. И если альтернатив нынешней системе не будет найдено, то мы еще увидим, как представители среднего класса из равноправных партнеров государства и бизнеса превратятся в «новых маргиналов», вынужденных в гонке на выживание играть по чужим правилам.

А что же российский средний класс? Есть ли он вообще? Как кризис может сказаться на его судьбе? Разговор на эту тему мы продолжим в следующей статье.

Автор: Маринэ ВОСКАНЯН

источник - http://odnakoj.ru/magazine/yekonomika/srednij_klass_obratnxj_otschet_zapyshcen/

katehon

25 июня 2010 в 12:56

Кредит доверия - 23.06.2010: Михаил Хазин

Новости, экономический кризис, кризис, что происходит?, В мире

ЧИТАТЬ СТЕНОГРАММУ

источник — http://echo.msk.ru/programs/creditworthiness/689710-echo.phtml

4 комментария

katehon

25 июня 2010 в 11:10

Конспирология стала пошлой

кризис, конспирология, социология, Для всех, В мире

Александр Дугин (проф. МГУ) рассказывает о том, как он изучал конспирологию. Как социолог, он интересовался теориями заговоров и теми мифами, которыми они подкрепляются. Имеют ли смысл какие‑то из этих теорий? Кто чаще всего создает и развивает теории заговоров? Что на самом деле лежит в основе конспирологических объяснений?

Аннотация к книге по теме — http://lib.rus.ec/b/120781

ЧИТАТЬ эту книгу — http://lib.rus.ec/b/120781/read

katehon

25 июня 2010 в 00:07

М.Делягин. Глобальные кочевники (июнь 2010)

кризис, борьба за власть

Нами правят временщики, которым безразлично развитие России и судьба коренных народов, т.к. правителей современной России интересует только личное обогащение

katehon

24 июня 2010 в 10:54

Большая американская дырка-2. Конец американской мечты? 3-я серия.

В мире, Повод задуматься, Документальное, что делать?, экономический кризис, кризис, постмодерн, геополитика, !!!Ахтунг!!!, что происходит?

Но мир так устроен: рано или поздно он вернется в равновесное состояние. Как бы тяжело ни было, он вернется. Когда это случится, сказать трудно. Но, наверно, ждать осталось не очень долго, процесс‑то набрал большие обороты.«2011 и 2012 годы — это время, когда угроза дефолта может возрасти многократно. Судить об этом можно по динамике изменения цен на казначейские обязательства. И как только они начнут сильно падать, это будет означать, грубо говоря, что пришел последний час».Американская мечта, которая издавна влекла в США толпы иммигрантов и которая гласила: «следующее поколение будет жить лучше нынешнего» — она закончится. Питер Питерсон, миллиардер, бывший министр у Никсона, вырос в бедняцкой семье выходцев из Греции. Его отец был посудомойкой и всю жизнь копил гроши. Сам Питер Питерсон считает, что американская мечта, которая в его случае полностью осуществилась, отныне находится в опасности. Он замечает, что нынешнее поколение американцев «проело» жизнь двух последующих.Социальная инфраструктура, медицина, даже оборона, которые находятся в состоянии замаскированного банкротства… Когда‑нибудь федеральная система уже не сможет и дальше поддерживать достигнутый уровень. По состоянию пенсионной системы можно смело судить о том, что нынешнее поколение американцев будет на пенсии жить хуже своих родителей, а следующее поколение — хуже нынешнего.Если Америке придется все‑таки учиться жить по средствам, это будет нелегкое испытание. П.Питерсон: «Нам придется тратить намного меньше, что только усугубит падение потребительского спроса. Придется гораздо больше сберегать. Это будет период серьезного воздержания».«Последним бастионом на пути полномасштабного кризиса была совсем не ипотечная система. Последний бастион, удерживающий доллар и рынок — это американская военная мощь. Вера в способность ее использовать. Вот в тот момент, когда мир увидит, что Америка уже не хочет или не может за это платить, рухнет все».

2 комментария

katehon

24 июня 2010 в 00:04

Большая американская дырка-2. Как они "лечились". 2-я серия.

В мире, Документальное, Повод задуматься, что делать?, экономический кризис, кризис, постмодерн, геополитика, !!!Ахтунг!!!, что происходит?

И даже стал показывать рост. Каким образом этого удалось достичь? И что эти успокоение и рост на самом деле означают?В 2009 г. по данным ВТО падение мировой торговли (реального сектора экономики) составило 12%. Это тот же темп падения, что был в годы Великой Депрессии. Но тогда доля реального сектора в американской экономике составляла 80%, а теперь – только 20%. Вся антикризисная денежная накачка администрации президента ушла в финансовый сектор, что и создало видимость роста и восстановления после кризиса.На начало кризиса США потребляли больше, чем зарабатывали, на 3 трлн.долларов в год. И эти долги растут. И когда-нибудь будет достигнут предел. Когда именно – никто не знает. Однако, факт: если вы ничего не чините, а только вышибаете опору за опорой, рано или поздно это рухнет."Когда наркоману дают уколоться, алкоголику – опохмелиться, это очень помогает. Но как назвать доктора, который не знает других средств лечения болезни? Или доктор их не знает, или больной неизлечим. Финансовый кризис ослабел, банки получили вновь напечатанные деньги. Но ликвидированы ли причины, которые привели к кризису? Нет, они загнаны только глубже".Экономический дефолт, который означает катастрофу национального масштаба, США не могут признать. Их лечение – эмиссия новых долларов, печатание ненастоящих денег до тех пор, пока весь мир продолжает принимать их за настоящие. Нынешнего главу Федеральной Резервной Системы США Бена Бернанке даже зовут "Бенни-вертолет" - за то, что он сказал как-то, что при необходимости деньги можно разбрасывать с вертолета"."Деньги, которые напечатала ФРС США – неабсорбируемая экономикой денежная масса. Она ищет выхода и отправляется на внешние рынки. И мы видим, какой был активный рост рынка и в России, и в Китае, и в Латинской Америке, по всему миру. Куда пришли эти… ну, собственно, фальшивые деньги"."Доллары, которые приходят в Китай, утилизируются последним: Китай покупает на них американские облигации, то есть отправляет доллары обратно. Фактически Китай пока предпочитает покупать американские долги. Но если в один прекрасный день Китай перестанет это делать (а Китай уже озабочен этим), у Америки возникнет большая проблема. Уже сейчас успех или крах США ставится в зависимость от настроения и поведения китайского правительства. И это плохая идея. Это пахнет утратой суверенитета".

katehon

24 июня 2010 в 00:03

«Ситуация в корне не изменится»

В мире, модернизация россии, кризис, Новости экономики, Новости рынков, что происходит?, экономический кризис

Как видят кратко- и среднесрочные перспективы динамики иностранных инвестиций в РФ эксперты и профессиональные участники российского финансового рынка? Можно ли ожидать притока в Россию стратегических развивающих капиталовложений или наша страна останется преимущественно объектом для активности портфельных инвесторов и спекулянтов?

Максим ОСАДЧИЙ,
руководитель аналитического управления Банка корпоративного финансирования:

«Говоря о перспективах иностранных инвестиций, к сожалению, приходится констатировать, что для России определяющим остается уровень цен на нефть, так как примитивная экономика страны критически зависит от рынка сырья и в первую очередь углеводородов. Слабая диверсификация экономики способствует росту экономических рисков, которые в совокупности с повышенными институциональными рисками снижают инвестиционную привлекательность России. С началом мирового финансового кризиса начался отток капитала из России, в 2008—2009 годах чистый отток капитала составил 130 и 52 млрд долларов в год соответственно. За первый квартал текущего года из страны утекло еще 13 миллиардов. Те инвестиции, которые все же доходят до России, в основном концентрируются в сырьевой сфере, в основном в отраслях, связанных с добычей углеводородов. В условиях достаточно сильной зависимости страны от мировой конъюнктуры дальнейшие перспективы зависят от того, как будет развиваться глобальный кризис. Текущая ситуация остается чрезвычайно нестабильной и не позволяет однозначно утверждать о том, что кризис завершен и второй волны не будет. Для примера напомню, что недавнее заявление пресс-секретаря премьер-министра Венгрии серьезно пошатнуло курс евро. Еще один фактор, который способен затормозить начавшееся восстановление, — Китай. Снижение уровня государственной поддержки экономики будет способствовать падению китайского спроса и, как следствие, негативно отразится, в частности, на российской металлургии, которая и без того находится не в очень хорошей форме. Кроме того, «китайский фактор» негативно воздействует и на нефтяные цены. Если угроза второй волны минует, то мы будем наблюдать постепенное восстановление глобальной и российской экономики к докризисному уровню, что приведет к возвращению в нашу страну стабильного потока иностранных инвестиций».

Сергей СУВЕРОВ,
вице-президент департамента торговых операций Deutsche Bank:

«По моему мнению, инвестиционная активность ожидается достаточно слабая. Это связано с тем, что кризисные процессы в мировой экономике сохраняются, во многих отраслях докризисная загрузка предприятий не восстановилась, а потому наращивать мощности не имеет смысла. Соответственно, в условиях низкой загрузки в собственной стране нет смысла наращивать мощности и в других странах.

С другой стороны, с учетом того, что в нашей стране руководством провозглашен курс на инновации, вероятен приход прямых инвестиций в точечные инновационные проекты. Среди них интересным направлением представляется фармацевтика. Это связано с тем, что в России существует определенная господдержка отрасли, а также сохраняется неплохой научный и технологический потенциал в этой сфере. Кроме того, учитывая продолжающийся рост тарифов естественных монополий, рост тарифов на газ и электроэнергию, можно ожидать интерес предприятий к энергосберегающим и энергоэффективным технологиям, которыми владеют западные компании. Третья область, привлекательная для прямых инвестиций, — секторы производства, связанные с импортозамещением в случае возможного падения курса рубля. Это относится к пищевой промышленности, где уже сильны позиции иностранцев (кондитерское, пивное производство), и в некоторой степени к легкой промышленности. Можно ожидать, что иностранцы будут усиливать свои позиции в этих сферах. Спрос на эти товары стабилен и менее цикличен. Конечно, иностранцы хотели бы прийти и в сырьевые отрасли, где наибольшая маржа, но здесь пока наблюдается государственная протекционистская политика относительно иностранного капитала.

Что касается портфельных инвестиций, то тут ситуация получше. Я думаю, что во втором полугодии приток спекулятивного капитала увеличится, если не произойдет кардинального падения цен на нефть, к примеру, вследствие замедления роста китайской экономики, что маловероятно. Стоимость нефти во втором полугодии, вероятно, будет свыше 80 долларов за баррель, так как восстановление американской экономики идет быстрее, чем ожидалось. Кроме того, дисконт по российским акциям, которые к тому же и исторически недооценены, в настоящий момент выше среднего».

Максим ВАСИН, старший аналитик
«Национального рейтингового агентства»:

«До принятия законов, облегчающих доступ зарубежных инвесторов, квалифицированных менеджеров и ученых, оборудования на российский рынок, ситуация с иностранными инвестициями в корне не изменится. Статистика будет демонстрировать приток иностранных инвестиций из таких стран, как Кипр, Люксембург, Нидерланды, Швейцария и далее по списку холдинговых режимов. Основу так называемых иностранных инвестиций из этих стран составляют инвестиции соотечественников через инвестиционные (холдинговые) структуры, в которые ранее были выведены средства — прибыль от российского бизнеса. Считать эти средства «иностранными» инвестициями можно с большой натяжкой. При этом реальный объем инвестиций от крупных зарубежных компаний будет оставаться на низком уровне, и деньги будут преимущественно направлять ся в сырьевой и финансовый сек тора, в сегмент розничной торговли. Промышленность, сель ское хозяйство, так называемые инновационные отрасли денег иностранных инвесторов не уви дят еще очень долго.

Для того чтобы ситуация изменилась, необходимо принятие многих и многих законов, облегчающих инвестиционный климат и делающих его более привлекательным. По словам председателя комитета Госдумы по экономической политике и предпринимательству Евгения Федорова, необходимая для инновационной экономики России правовая база требует переработки 109 и принятия порядка 10 новых законов. Важен успех первого крупного инновационного проекта «Сколково», успехи и опыт которого можно будет в дальнейшем тиражировать.

Многое также зависит от принятия России в ВТО. Разговоры об этом идут который год, но пока дальше разговоров дело не движется.

С восстановлением экономики объем иностранных инвестиций в РФ в 2010-м по сравнению с прошлым годом может увеличиться на 10—15%. При этом пока чистый отток капитала из РФ продолжается, эти инвестиции не будут оказывать значительного влияния на нашу экономику.

В долгосрочном аспекте все будет зависеть от действий правительства и изменений в законодательстве. Мало верится, что произойдет принципиальное улучшение инвестиционного, налогового и правового климата. Кроме того, основные европейские страны, из которых в Россию традиционно поступали средства инвесторов, в настоящее время испытывают большие внутренние экономические и бюджетные проблемы, что замедлит приток средств из Европы. Ожидается, что инвестиции в РФ из Азии станут основным локомотивом роста показателя.

Если говорить о портфельных инвестициях, то здесь, напротив, многие управляющие отмечают рост интереса европейских инвесторов к вложениям за пределами единой Европы — как раз из-за неуверенности в решении бюджетных проблем европейских государств и стабильности зоны евро. Таким образом, портфельные инвестиции европейских инвесторов в российский рынок будут расти, спрос на суверенные облигации РФ будет сохраняться, пока в России существует безопасный уровень госдолга и в целом внешнего долга. При этом, возможно, доля российских активов в международных инвестиционных индексах может несколько увеличиться по причине снижения доли Европы. Недостатком портфельных инвестиций в российский рынок является спекулятивный характер приходящего капитала. Денежные средства хедж-фондов быстро приходят и еще быстрее уходят, внося на рынки еще больше нестабильности и приводя к эффектам «снежного кома». Массовое бегство инвесторов из российских активов мы уже видели в 2008 году. В ближайшее время такая ситуация маловероятна, но при обострении экономических проблем в Европе, а также при нестабильности ситуации на рынке нефти, от которого зависит наша экономика, повторение ситуации двухлетней давности нельзя полностью исключать».

Елена МАТРОСОВА, директор Центра макроэкономических исследований и стратегических разработок аудиторско-консалтинговой компании BDO:

«Идея привлечь прямые иностранные инвестиции в отечественный высокотехнологичный сектор, конечно, замечательная. Однако время для ее осуществления выбрано не самое лучшее. Серьезным тормозом здесь будет являться текущая ситуация в мировой экономике. Для осуществления таких проектов необходима благоприятная среда — восходящие тренды, позитивные ожидания, рост прибылей компаний и так далее. На мировых рынках же, напротив, доминируют тревожные ожидания. Непонятно вообще, куда мы идем, куда нас всех вынесет этот кризис. Будет вторая волна или третья? Все это, конечно, будет препятствовать с точки зрения перспектив развития этих проектов. Со стороны руководства России, ее регулирующих органов есть позитивные сигналы. Готовность финансирования, решения наиболее затратных инфраструктурных вопросов, обеспечения режимов благоприятствования. Но эти начинания, импульсы и ускорение должны быть поддержаны рынком, частным сектором, потребителем. А вот насколько они будут поддержаны в части практической реализации, насколько они будут прибыльны в части конечного результата, пока остается под вопросом».

Игорь НИКОЛАЕВ, директор департамента стратегического анализа аудиторско-консалтинговой компании ФБК:

«Я не вижу серьезных перспектив инвестиционных прорывов. Если что и будет, то, видимо, единичные приходы инвесторов типа Nokia, которая заявила о том, что хотела бы создать свой центр в «Сколково». Но это больше PR-ход, как мне кажется, реверансы, чтобы сохранять нормальные отношения.

Широкого же потока прямых инвестиций ни в текущем году, ни в перспективе двух-трех лет я не ожидаю».

источник - http://odnakoj.ru/magazine/main_theme/sityaciya_v_korne_neizmenitsya/

katehon

22 июня 2010 в 12:38

Большая американская дырка-2. Как это было и что это было? 1-я cерия.

Новый трёхсерийный док. фильм Михаила Леонтьева. Достаточно подробный. Так же можно посмотреть здесь http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3027243

1-я cерия. Как это было и что это было?

Породившая это банкротство паника дала старт мировому финансовому кризису и подвела супердержаву к краю пропасти. В 1-й серии фильма приводится подробная хронология первых дней "кошмара", описываются лихорадочные поиски способа удержаться на краю, предпринимавшиеся американской администрацией и федеральной резервной системой, а также рассматриваются причины того, что случилось – в том числе прослеживается история того, как некогда сильный, обеспеченный золотом американский доллар постепенно превратился фактически в фальшивые деньги, не обеспеченные ничем реальным.
"Источником кризиса 2008 г. стали самые богатые и могущественные. И именно потому, что они – самые богатые и могущественные. Богатый – это тот, у кого много денег. Деньги можно напечатать. Однако нам известно, что если просто напечатать деньги, а количество товаров останется такое же, то товары просто станут стоить дороже или, что то же самое, деньги обесценятся. Тут нужен фокус. Нужен некий товар, который способен поглотить эти необеспеченные деньги. Этот товар – акции, ценные бумаги. Первичные акции, которые выпускаются ради привлечения инвестиций в перспективные отрасли бизнеса, скоро начинают жить своей отдельной жизнью, никак не связанной с этим бизнесом. А затем выпускаются и вторичные акции. Все это – фондовый рынок, где перепродаются, перекупаются и страхуются не металлы, нефть или компьютеры, а абстрактные цифры. В отличие от реального капитала, материальных активов, это фиктивный капитал и под него можно выпускать фиктивные, ненастоящие деньги. Если люди в эти деньги верят и держат их, ничего не происходит, но как только они перестают в них верить – наступает кризис".
В 90-х годах рост денежной массы в США в три раза опережал увеличение объемов ВВП. Доля ВВП США от мирового составляет около 20%, а доля США в мировом потреблении – 40%. То есть американцы тратят в два раза больше, чем производят. Как заметил один американский сатирик: "Теперь нам поставляют не только товары, но и деньги, чтобы эти товары приобрести". Накануне кризиса федеральный долг США превысил отметку в 9 трлн.долларов. А если прибавить к нему долги американских корпораций, штатов, городов, домохозяйств – сумма будет порядка 50 трлн.
"С экономикой, которая устроена на ненастоящих деньгах, рано или поздно происходит то же самое, что с пациентом, которому перекачали ненастоящую кровь. Какое-то время он походит, а потом у него начнутся проблемы. Системные".

1 комментарий

katehon

17 июня 2010 в 13:38

Тупики либерального сознания [1]

кризис, Apocalipsys Now!

[1] В целом положительно оценивая данный материал, относящийся к 2004 году, нельзя пройти мимо неточностей, главным образом лексических, которые отмечены в сносках (Здесь и далее прим. ред. ЗЛ).

Всё никак не уйдут от нас (а никуда и не денутся вовек) эти проклятые вопросы: «кто виноват?» да «что делать?». Они так тесно спаяны между собой, что лишь тронь один, как тут же другой объявится. Потому что первый направлен на выискивание причин совершившегося (а вовсе не на обвинение кого-то, как некоторые полагают)[2], а второй чаще — на устранение этих причин, когда всё неладно складывается. А много ли у нас нынче ладного-то?

Виноватых отыскивают с усердием и лёгкостью. Некоторые указывают на коммунистическую систему, доведшую народ до края пропасти (а разве на системе той нет вины?), другие некоторые — на нынешних реформаторов, всё разрушивших и обрекших страну на разграбление (так ведь и у них рыльце в пушку)[3]. Соответственно и способы исправления предлагаются: либо вернуться к прежнему, либо учинить такие покруче прежних реформы, чтобы к старому возврата уж никак бы не смогло быть. Впрочем, это крайности, а между ними тоже немало нагорожено.

Что при том люди страдают, а русский народ в прямом смысле вымирает и вырождается — многих ли это волнует? Кто не может приспособиться, тот обречён, туда ему и дорога, зато оставшиеся заживут — лучше некуда. Хоть прямо так никто не высказывается[4], а в подтексте едва ли не все разумеют. И у всех вбита в сознание пошлая марксистская догма: главное — базис. Вопрос «что делать?» оборачивается вариантом «как базис обустроить?». То есть, как сделать, чтобы созданы были условия к всеобщему процветанию, чтобы вору было воровать невыгодно[5], а выгодно делу служить и тому процветанию способствовать? Но ещё мудрый дедушка Крылов предупреждал:

В ком есть и совесть и закон,

Не украдёт тот, не обманет,

В какой нужде бы ни был он;

А вору дай хоть миллион —

Он воровать не перестанет.

Подтверждений этой истине — хоть отбавляй, у всех перед глазами, никакого труда искать. Не базис, оказывается, а совесть потребна. Не будет совести — какой базис не создавай, всё разворуют. Впрочем, эта истина уже банальна.

Значит, главное — совесть? Нет. Совести нужна опора. Достоевский давным-давно как важнейший закон жизни вывел: совесть без Бога есть ужас, она может заблуждаться до самого безнравственного. И: если Бога нет — всё позволено.

Это тоже уже тысячу раз говорилось, но как-то плохо усвоилось. Ныне же на пути к пониманию давней истины воздвигается мощная преграда в облике либерального сознания, того самого, какое выдаётся теперь за главную ценность, без которой и жизнь не в жизнь. Так и объявляется: без либерального сознания, без демократии мы не выживем, поэтому за них нужно бороться всеми силами. Может быть и так?[6]

Сама этимология термина указывает, что либеральное сознание зиждется на понятии свободы как на базовой своей основе. Выше свободы нет ничего в мире — главный постулат либерального сознания. Привлекательно. Кто же не жаждет свободы! Свобода — это та ценность, которую иной даже на жизнь не променяет: кому нужна жизнь в рабстве?[7]

Но что такое — свобода?

Если поглядеть на практику нынешних ревнителей свободы, то обнаруживается, что свобода понимается как вседозволенность, как возможность делать любые мерзости, обосновывая то именно необходимостью свободного самовыражения[8].

Посмотрим на современные СМИ — ничего либеральнее в мире не найти, а всё кричат, что им свободу ограничивают. И потому, что раздаются порою здравые голоса: нельзя же такой разнузданности потакать. Или пресловутые нехачубы (по начальным Немцов, Хакамада, Чубайс, узурпировавшие название «Союз правых сил»), важнейший оплот либерального сознания: именно под соусом права на свободное самовыражение они финансировали откровенное торжество порока, выступление группы «Тату»[9]. Вспоминается также покойная Г. Старовойтова. Когда шли протесты против кощунственного фильма Скорцезе о Христе, именно она заявила, что показ фильма есть осуществление принципа свободы информации[10]. Правда, этот принцип не помешал ей подать на кого-то в суд, когда появились сведения, выставившие её в недобром свете. О Старовойтовой ничего дурного сказать нельзя, о Христе Спасителе — можно. Речь не об этой даме, а о той самой двойной морали, которую исповедует именно либеральное сознание[11]. Себе позволяется любая мерзость, но не смей сказать о том: тут же начнутся крики о покушении на свободу.

Князь П.А. Вяземский давно сказал о подобной практике (за что получил от либералов свою порцию гнусной брани):

Послушать — век наш — век свободы,

А в сущность глубже загляни:

Свободной мысли коноводы

Восточным деспотам сродни.

У них два веса, два мерила,

Двоякий взгляд, двоякий суд:

Себе дается власть и сила,

Своих наверх, других под спуд.

У них на все есть лозунг строгий

Под либеральным их клеймом:

Не смей идти своей дорогой,

Не смей ты жить своим умом.

Когда кого они прославят,

Пред тем колена преклони.

Кого они опалой давят,

В того и ты за них лягни.

Скажу с сознанием печальным:

Не вижу разницы большой

Между холопством либеральным

И всякой барщиной другой.

«Холопство либеральное» — точно сказано. Потому что таковое сознание и выбора не даёт: следуй за слепыми поводырями и не смей шагу в сторону ступить: тут же заклеймят как реакционера, сталиниста, фашиста и т.д. Здравый же смысл обычно понимает свободу именно как возможность выбора.

Однако если поразмыслить, то свобода выбора вовсе и не свобода. По крайней мере, это низшая степень свободы[12]. Поразмыслим. Когда-то Бердяев высказал нетривиальную мысль: трагизм человеческой жизни не в том, что существует добро и зло, а в том, что человек должен постоянно выбирать между ними[13]. И это так. Мы постоянно оказываемся перед выбором — и отказаться от выбора нет возможности. Но какая же это свобода, когда мы не имеем права выбирать, а вынуждены совершать выбор?

Эта вынужденность определена тем, что мы находимся в рабстве у греха. Именно грех тянет нас к возможности выбора между безгрешным действием и греховным, к собственному произволу, к вседозволенности. Мы укоренены в свободе выбора, тогда как высшая степень свободы есть укоренённость в независимости от зла, от греха, когда нет необходимости выбирать между добром и злом. Мы же удободвижны, даже легкодвижны к греху, по слову владыки Иоанна (Шаховского).

Чтобы понять смысл подлинной свободы, зададим себе такой вопрос: тянет ли меня (если я нормальный человек) пойти сейчас и убить кого-то? Нет. Значит, у меня нет выбора: убить или не убивать? Нет. И я свободен? Да, именно свободен, я не в рабстве у какого-то греховного стремления. Ну а подумать о ком-то с осуждением? Да, это бывает. Но у меня же выбор: осуждать или не осуждать. Вот именно оттого, что выбирать надо, бороться с таким стремлением, я и сознаю себя несвободным.

Либеральное сознание, приверженное атеизму (в лучшем случае — невнятному деизму) не несёт в себе понятия греха, и тем самым запретов на грех, поэтому оно не способно к сознаванию трагизма самого понятия свободы в повреждённом грехопадением мире. (Когда недавно одному из либералов сказали, что «Тату» несут грех, он высокомерно возразил: это не грех, а свобода самовыражения личности). Поэтому оно так равнодушно ко всякому греховному деянию[14].

Где нет понятия греха, там нет сознания полноты ответственности. Свобода выбора предполагает именно ответственность за свой выбор, и это делает свободу тяжким бременем, от которого человеку хочется поскорей избавиться (это понял и гениально выразил Достоевский в легенде о Великом Инквизиторе), но ему хочется одновременно и ощущать себя свободным. Выход из этого казалось бы неразрешимого противоречия один: отказ от выбора через укоренённость в грехе — при одновременном отказе от самого понятия греха. Это блестяще удаётся либеральному сознанию. Человек становится рабом тёмных страстей и чувствует себя при том совершенно свободным в своих действиях. Он чувствует, что для него нет никаких запретов и ему всё позволено.

Правда, чтобы избегнуть крайностей вседозволенности, от которых может пойти вразнос вся общественная жизнь, либерализм не может обойтись вовсе без некоторых ограничений, и прибегает для того к помощи закона. Недаром либеральное сознание так привержено принципу юридизма. Конечно, закон, при ослаблении государства, оказывается весьма ненадёжен, что мы и видим в нашей собственной житейской и общественной практике сплошь и рядом, но ничего иного либеральное сознание предложить не может. Правовое сознание доходит до полного абсурда, возглашая: пусть рухнет мир, но восторжествует закон. Но ведь закон к тому и предназначен, чтобы удержать мир от разрушения. Закон как самодовлеющая ценность — бессмыслица абсолютная[15]. Однако либеральное сознание не может избежать подобных тупиков.

При господстве необузданной вседозволенности, при отсутствии самого сознавания греха, то есть такого деяния, которое умножает зло на земле, неизбежно должна отрицаться единая Истина. Ибо Она тут же установит чёткие непреложные понятия, систему запретов, ясное различение добра и зла. Помню, кто-то из отечественных демократов[16], возражая против усиливающегося влияния Церкви, заявил: Христос чужд демократии, поэтому Церковь несёт опасность общественной жизни. А возьмите одного из ярчайших носителей либеральной мысли телеакадемика В. Познера[17]: не упустит случая, чтобы не лягнуть Православную Церковь[18]. А вспомнить яркую ненависть демократической общественности к попытке ввести в школах курс основ православной культуры. Труднее ведь будет воровать и развратничать. (Не все, конечно, понимают истинную причину этой кампании против Православия). Чтобы облегчить действие зла, в обыденное сознание внедряется весьма успешно идея плюрализма, как основной демократической ценности: единой Истины нет, всякий прав по-своему, у каждого свои представления о добре и зле.

Отсутствие чётких критериев в распознавании дурного и доброго в нашей жизни рождает россыпь мелких идеек, хаос мнений, праздную бесконечную болтовню «властителей дум» в нескончаемых телевизионных «ток-шоу» (и язык одновременно уродуется) и — полную растерянность перед миром, не всегда и сознаваемую из-за расплывчатости сознания.

Порою всё обретает комические формы. В первом мартовском номере (2004 г.) газеты НГ РЕЛИГИЯ некая учёная дама, британский религиевед и социолог Айлин Баркер, не сомневаясь, заявила:

«Но ведь я могу сказать, что я — Дева Мария, а вы скажете, что нет — вы не Дева Мария. И мы с вами никогда не договоримся, так как независимых критериев для оценки подобного заявления не существует».

Банальный вопрос: а если кто-то заявит, что он Наполеон? Тоже будем «договариваться»?

Но при таком понимании — может объявиться несчётное количество «богородиц» и даже «христов», не говоря о сонме самозванных святых. Поди докажи, что они не настоящие: критериев-то нет!

Кто-то возразит: но не то же, допустим, у хлыстов с их многочисленными «христами» и «богородицами»? Нет, не то же. У хлыстов, как и в любой другой секте (примеров — не счесть), появление разного рода лжесвятых и лжебогов есть результат веры, извращённой, дикой, нелепой, бесовской, дурацкой, какой угодно, но — веры[19]. У британской же учёной дамы просто демонстрация полной тупиковости либерального сознания.

А. Баркер просто не знает, как отличить правду от лжи, поэтому признаётся: «Мне не нравится использование слова "секта" в прессе». Ну, если нельзя доказать, что сия дама не Дева Мария, то иеговистов, которых она рьяно защищала в нашем суде как эксперт, также можно назвать «единой святой соборной и апостольской церковью». А почему нет?

Печально не то, что появляются подобные девы, эксперты в делах веры, а то, что их ведь всерьёз принимают, так что и в судах выслушивают[20].

А ещё то страшно, что невнятность критериев Истины означает отсутствие верных ориентиров на жизненном пути. Если так, то в подобных условиях человек, как и само общество, — обречён на гибель. Без ориентиров не только что в тупик забрести (тут ещё полбеды), но и в пропасть свалиться легко.

Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким! (Ис. 5, 20)

Все ориентиры перепутаны, и грех всё более заявляет о себе как о господине всего.

Порою слышится: но ведь демократия дала неограниченную свободу и для религиозной жизни, спасибо сказать бы надо. Спасибо, конечно, но необходимо понять, что она дала эту свободу не из любви к Истине, а от полного равнодушия к ней. Демократия сознаёт возможность причинить вред телу человека, в ограниченном виде может признать и вред душевный, но понятия духовного вреда в системе либерального сознания просто нет. Иначе либеральные девы не отстаивали бы интересы сект в российских судах. Или вспомним, с каким восторгом и симпатией принимали высшие чины государства того же Асахару или Муна. Нужно пустить газ в метро, чтобы пронять чьё-то непрошибаемое сознание[21].

Есть простая истина: неверное понимание Бога может нанести непоправимый вред духовной жизни человека, определить его тяжкую участь не только в земной жизни, но — в вечности. У нас, правда, под духовностью понимают чаще душевные проявления (этику, эстетику, эмоции и пр.) или извращения, подобные оккультизму, магии, астрологии и т.п. Либеральное же сознание успокаивает: всё одинаково хорошо, всё есть самовыражение личности, а в нём — цель жизни. Нас обрекают тем на гибель.

Однако это сознание не возникает само по себе, оно есть следствие более жестокого и губительного мировоззрения, более коварной идеологии, имя которой — гуманизм.

Мы часто путаем два слова (лингвисты называют такие слова паронимами) — гуманизм и гуманность. Гуманность основана на любви к людям, к ближнему своему, на той любви, которая заповедана нам Сыном Божиим (Мф. 22, 39). Гуманизм — антропоцентричная система моровосприятия, понимание человека как самодостаточной ценности, меры всех вещей.

«Под гуманизмом <...> мы разумеем, — писал С. Франк, — ту общую форму веры в человека, которая есть порождение и характерная черта новой истории, начиная с Ренессанса. Её существенным моментом является вера в человека как такового — в человека, как бы предоставленного самому себе и взятого в отрыве от всего остального и в противопоставлении всему остальному — в отличие от того христианского понимания человека, в котором человек воспринимается в его отношении к Богу и в его связи с Богом. Из титанических, "фаустовских" мотивов Ренессанса рождается представление об особенном достоинстве человека, как существа, самовластно и самочинно устрояющего свою жизнь и призванного быть верховным властелином над природой, над всей сферой земного бытия».

Внешне это всё весьма привлекательно и для гордыни нашей лестно. (Не забыть бы только, что гордыня стала источником всего зла в тварном мире).

В гуманистическом соблазне человек лишается понимания в себе образа и подобия Божия и вожделеет собственными усилиями «стать как боги», то есть постоянно воспроизводит в своей жизни первородное искушение и поддаётся ему. Вообще-то первым гуманистом был дьявол, соблазнивший наших прародителей, а цель его — погубить род людской. Вот бы чего не стоило забывать.

Гуманизм ведёт с неизбежностью к религии человекобожия — со всеми его последствиями, вплоть до фашизма, которого так боится либеральное сознание, его же провоцируя бессознательно.

В гуманизме человек поставлен в центр бытия, стало быть, он и есть мера всех вещей, стало быть, он и определяет все критерии и ориентиры. Однако сколько голов, столько и умов, то есть столько же, неизбежно, критериев истины. Вот откуда тот хаос больших и малых истин, в каких давно заблудилось либерально-гуманистическое сознание.

Человек, поставивший себя в центр мира, естественно, не желает для себя никаких ограничений и культивирует вседозволенность, лишь вынужденно ограничивая её законом, который сам же и спешит нарушить.

Поскольку в гуманистической системе человек есть мера всех вещей, то понятия греха для него существовать не может, ибо о грехе можно говорить лишь тогда, когда всю иерархию ценностей определяет слово Божие. Но человек вытесняет Бога (вернее, ему кажется, будто он освобождается от «религиозных пут»), и никаких иных законов, кроме самовластно самим же установленных, он не признаёт, и тем обессмысливает само понятие греха. Собственному произволу открываются тем неограниченные возможности.

На периферии этой системы и появляются дамочки и девы, которые никак не могут уразуметь, чем же они отличаются от Матери Божией.

Истинное наименование гуманизма — безбожие, богоотступничество.

Человек ставит себя в центр мира, но и обрекает себя на безнадежное одиночество, на конечную гибель.

Прослеживая тупиковые пути либерального сознания, мы доискиваемся ответа на вопрос «кто виноват?». Ответ на него проясняет и другую проблему: «что делать?». Как что! Отказаться от безбожия и либерализма.

И познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 32).

М.М. Дунаев

[2] Причина всегда в человеке, в людях. Строго говоря, в бедах государства виноват всегда – в конечном счёте - государство-образующий народ.

[3] Стреляет не пистолет, а человек, в чьих руках он оказывается; «реформаторы» не с неба свалились – в 1989-1993 основная масса населения эту сволочь носила на руках.

[4] Сахаров, Старовойтова, Г. Попов, Чубайс и Гайдар в свое время высказывались вполне определенно.

[5] Вору всегда воровать выгодно. Другое дело – люди, считающие воровство грехом.

[6] Не надо считать демократию привилегий либерализма. Либерального сознания не существует, как и всех остальных – консервативного или коммунистического. Автор имеет в виду мировоззрение – оно же воспитывается, образовывается.

[7] Свобода –не привилегия либерализма. Все идеологии исповедуют идею свободы – как отрицание рабства.

[8] Дурная, извращенная форма либерализма.

[9] Ну да, страшнее «Тату» ничего нет.

[10] Художественное произведение не относится к информации.

[11] Либерализм в России всегда принципиально аморален.

[12] Речь идет о разумности выбора. Свобода тут не при чем.

[13] Это сказал атеист.

[14] Отрицание греха также свойственно коммунистическому мировоззрению.

[15] Изначально имелся в виду не закон, а справедливость (юстиция). Несправедливый мир достоин разрушения.

[16] Наверное, все-таки либералов?

[17] Названное лицо – косноязычная марионетка, ничего ярчайшего.

[18] Ничего удивительного – циничный, русофобствующий еврей-атеист.

[19] Вера и суеверие – разные вещи.

[20] Ни в 2004, ни в 2010 в РФ судов нет. Чтобы существовало правосудие, недостаточно обрядить негодяев в судейские мантии.

[21] Автор все-таки не различает демократию и либерализм.

источник - http://www.zlev.ru/index.php?p=article&nomer=41&article=2381

katehon

10 июня 2010 в 01:15

Кредит доверия - 10.06.2010: Михаил Хазин

Новости, что происходит?, экономический кризис, кризис, борьба за власть, просто о сложном, В мире

Вроде нормальная программа получилась

1 комментарий

katehon

4 июня 2010 в 16:23

М.Хазин. Постмодерн в экономике – реальность или фантазия?

Повод задуматься, что происходит?, кризис, экономический кризис, постмодерн, В мире

Это еще один старый текст, направленный на разрушение иллюзий, созданных пропагандистской машиной последних десятилетий 90-х годов: worldcrisis.ru/crisis/170860. Он является хорошим дополнением к общей концепции экономического кризиса, разработанной в начале 2000-х годов под чутким идейным руководством Олега Григорьева.

Создание «сквозной», то есть описывающей всю известную историю человечества, теории общественного развития, всегда было желанной целью многочисленных исследователей. К началу ХХ века такая теория была создана в рамках развития марксизма и получила название исторического материализма. К сожалению, начиная с 30-х – 40-х годов прошлого века, развитие марксизма-ленинизма фактически остановилось, в результате чего окостеневшая теория, продолжая достаточно убедительно описывать реалии прошлого (хотя и по прежнему оставаясь в сложных отношениях с мистическими, в частности, религиозными факторами в истории человечества), стала существенно отставать от современности. Особенно тяжело ей было из-за того, что сильно отстал ее язык, продолжающий нести на себе черты ранней индустриальной эпохи XIX века. Еще один удар по этой теории был нанесен в связи с распадом мировой социалистической системы и СССР, хотя это разрушение произошло в полном соответствии с концепциями ее классиков, которые утверждали, что до тех пор, пока в мире существует капиталистическая система, социалистические государства не могут чувствовать себя в безопасности.
Но в любом случае, исторический материализм был неотъемлемой составляющей частью и, соответственно, важной идеологической компонентой «Красного» глобального проекта, что автоматически приводило к тому, что представители враждебного ему проекта «Западного» просто отказывались признавать его существование как научной теории. Но альтернативной собственной исторической концепции «Западный» глобальный проект довольно долго создать не мог, что вынуждало его ограничиваться разнообразными «симулякрами» типа «неотъемлемого стремления человека к свободе», достичь которой можно только в условиях «свободной конкуренции». Не вдаваясь в детали последнего, абсолютно абстрактного, термина (к реализации которого человечество даже близко ни разу не подобралось) отмечу, что слово «свобода» в «Западном» ее понимании, означает разрешение человеку принимать для себя только те библейские заповеди, которые ему лично нравятся (соответственно, отвергая другие), что с точки зрения человека верующего (что православного, что католика, что мусульманина) означает чистую ересь и бесовщину.
Но многолетние труды западных ученых, в конце концов, дали свои результаты и «сквозная» историческая концепция была разработана.

Не вдаваясь в ее детали, которые не являются целью настоящей статьи (и которые можно, например, посмотреть в [1]), необходимо только сказать, что суть ее составляла в том, что развитие человечества описывается в рамках линии «премодерн» - «модерн» (М) - «постмодерн» (ПМ), причем появление следующей стадии автоматически закрывает возможности дальнейшего развития в рамках стадии предыдущей. Популярности этой теории придало колоссальное развитие информационных технологий в 90-е годы, которое существенно изменило структуру экономики США и дало основание для тезиса о построении в них «постиндустриального» общества – экономической базы ПМ. При поддержке идеологической машины США, соответствующая терминология стала доминирующей в современных работах по экономическому развитию - хотя в рамках чистой философии это направлении развивалось и развивается скорее в Европе, особенно во Франции.
Однако экономические проблемы последних лет поставили серьезный вопрос: действительно ли «постиндустриальное общество» имеет место как устойчивое историческое явление или же это локальный феномен, связанный, например, со спецификой системы мирового разделения труда или контроля над единственным мировым эмиссионным центром. Нужно сразу сказать, что автор настоящей статьи относится к перспективам дальнейшего развития действующей экономической модели без особого оптимизма, однако сама по себе такая ситуация представляется достаточно необычной: ведь речь идет не об отдельных характеристиках явления, спор посвящен самому факту его существования! Такой жесткий раскол в научном сообществе очень симптоматичен, поскольку в истории зачастую обозначал резкую, принципиальную смену базовой модели – научной парадигмы.
Именно таким расколом ознаменовалось в биологии появление эволюционной теории Дарвина, а в физике - квантовой механики, поскольку классические физики XIX века просто не могли поверить в дуальность волны-частицы. Можно вспомнить и многие другие проблемы, например, в конце XVIII века Французкая академия постановила считать «ненаучными» сообщения о метеоритах, поскольку «на небе камней нет». Геофизики встретили «в штыки» концепцию «дрейфующих континентов» Вегенера, на которой сегодня построены не только геология, но и океанография, метеорология, вулканология и многие другие науки. Таким примерам «несть числа» (еще ряд из них приведен в книге [2]) – и тем больше оснований очень тщательно рассмотреть причину текущего раскола научного и экспертного сообщества по вопросу состояния мировой экономики, по базисным вопросам ее основания.
Следует отметить, что подобные противоречия, особенно в общественных науках, регулярно накладывались на субъективное противоборство различных научных школ, их тяге к ярко выраженному монополизму, однако наличие хотя бы какого-нибудь объективного основания в их позициях было необходимо всегда. И, возвращаясь к первоначальной теме, проблеме «объективности» ПМ и, как следствие, постиндустриального общества в США, их экономического обоснования, прежде всего, необходимо понять, в чем же суть разногласий между оптимистами, радостно приветствующими новые экономические механизмы и пессимистами, какие доводы они приводят для обоснования своих, прямо скажем, противоположных позиций?
Оптимисты исходят из достаточно простой логики: развитие информационных отраслей принципиально изменило всю модель мировой экономики, структуру производства, потребовало радикального изменения мировой финансовой системы. Эта перестройка еще не закончилась и в этом смысле говорить о некоторых структурных «несоответствиях» по крайней мере, преждевременно, тем более, по «старым», еще индустриальным критериям. А сама скорость развития отраслей «новой», информационной, экономики доказывает их жизнеспособность, также как и повышение производительности труда в отраслях традиционных, разумеется, после внедрения в них информационных составляющих. Ну действительно, представьте себе, говорят они, что сейчас документы начнут готовить «по старинке», на пишущей машинке... А как можно работать в руководстве крупной компании, если нет механизма мгновенной передачи приказа по электронным сетям сразу всем подразделениям, которым он адресован? Ну, а что касается отдельных трудностей, то они будут преодолеваться «по мере поступления»...
Пессимисты же говорят о том, что в реальности отрасли «новой» экономики не увеличивают производительность труда в экономике традиционной. Впервые об этом, во всяком случае, на теоретическом уровне, было сказано в статье О.Григорьева и М.Хазина (см.[3]), опубликованной в середине 2000 г., а наиболее полно эти вопросы нашли свое отражение в исследовании международной консалтинговой компании Маккинзи, опубликованном в 2001 году. В работе М.Хазина ([4], в ней также приводятся краткое описание исследований Маккинзи) были изучены межотраслевые балансы США, с точки зрения понимания взаимодействия «новой» экономики со всеми остальными ее частями. И эта работа показала, что ускоренный рост отраслей «новой» экономики связан с внеэкономическим (то есть не основанным на реальных результатах деятельности) перераспределением ресурсов, направленном в пользу этих новых отраслей (необходимо напомнить, что в цитируемой работе, к «новой» экономике были отнесены не только информационные сектора, типа производства компьютеров или обработки информации, но также оптовая и розничная торговля). За счет отраслей традиционных, что и вызвало их серьезную стагнацию в США за последние два десятилетия. Отметим, что хотя механизмы этого перераспределения принципиально отличаются от тех, которые действовали в СССР, результаты в части отклонения межотраслевого баланса от устойчивого состояния удивительно напоминают наши результаты в 70-е – 80-е годы прошлого века. Только вместо нашей «оборонки», у них – «новая» экономика.
Апологеты «информационного сектора» на это отвечают, что современная экономика состоит, в основном, из услуг и сервисов, а производственная компонента отлично развивается в рамках глобального разделения труда в Китае и Юго-Восточной Азии. Соответственно, межотраслевой баланс, в рамках одного государства, дать достаточно полную картину ситуации не может. Критики, в свою очередь, отмечают, что даже в тех странах, в которых принципиально изменилась структура производства, структура потребления практически осталась прежней, люди по прежнему тратят деньги на еду, жилье, отдых, медицину и образование. В этом смысле, в неразделимой паре производство-потребление, «новая» экономика изменила только первую часть, что само по себе достаточно спорное достижение, поскольку все до сих пор происходившие структурные кризисы (в том числе тот, который существенно повлиял на судьбу СССР) были вызваны как раз несоответствием структуры производства структуре потребления. Иными словами, рассуждения апологетов «новой» экономики о ее достижениях, с точки зрения сторонников экономики реальной, производственной (или, если употребить любимый термин Л.Ларуша, «физической»), как раз и есть доказательство ее кризисного состояния.
Собственно говоря, аргументы здесь можно приводить еще долго, но если отвлечься от конкретных доводов чисто экономического плана, то, частично повторяя начало статьи, противоречие между этими двумя группами можно сформулировать так. Пессимисты смотрят на сложившуюся ситуацию с точки зрения «старых» критериев, а оптимисты – «новых». И такое различие не может быть приведено «к общему знаменателю» иначе, как победой одной из двух идеологий: либо ПМ действительно «шагает по планете» и тогда верны оценки оптимистов, либо имеет место «научная ошибка» - и тогда для описания действительности следует использовать методики пессимистов.
Для России это тем более важно, что М. развивался на «Западе» в рамках капитализма, на «Востоке» - социализма, но на сегодня он в любом случае вынужден проиграть ПМ в рамках естественного развития общества. Если предположить, что именно США являются лидером построения постмодернистского устройства мира, то в них этот проигрыш постепенно оформлялся в 80-е годы, после мощного толчка реформ Рейгана. С этой позиции, в СССР разрушение общество М. произошло одномоментно, как раз в результате безнадежной конкуренции с уже сформировавшимся в США ПМ, что не позволило создать «национальноориентированной» модели ПМ, как это удалось сделать в рамках М. Но это только означает, что, целиком или по частям, но Россия будет вынуждена принять ту модель ПМ, которая уже построена – и ее сопротивление по различным направлениям (типа несогласия с «Западной» версией событий Второй мировой войны) бессмысленно и безнадежно.
Противоположная точка зрения не столь оформлена, но в соответствии с ней, беда состоит как раз в том, что реально постиндустриальное общество построено не было и, соответственно, ПМ, как явления реальности, а не придумки рафинированных интеллектуалов, на сегодня просто не существует. А тот идеологический мираж, который был сконструирован в 90-е годы XX века, находится, грубо говоря, «на последнем издыхании». И в самое ближайшее время должен будет рассыпаться, вернувшись к классическому модерну, причем в его достаточно ранних, грубых формах. И для различия двух этих случаев необходимо найти критерий, применение которого достаточно убедительно бы показывало отличие двух этих случаев.
Начнем мы с простого примера: представим себе, что существует крупный комбинат, который в рамках разделения труда и концентрации производства, начал юридически выделять из себя различные цеха и службы, физически оставляя их на месте. При этом, по каким-то причинам эти новые юр.лица продолжают работать именно в рамках сохранения старых производственных цепочек, не выходя на свободные рынки, и как потребители, и как покупатели. И пусть работники каждого цеха или крупного отдела еще и живут вместе, каждые в своем отдельном небольшом поселке, со своим местным бюджетом. Как будет воспринимать мир та часть бывшего предприятия, которая занималась бухгалтерией, маркетингом и проектными разработками на производстве? Те люди, которые живут в их поселке и воспринимают мир исключительно с точки зрения их жизни? Не возникнет ли у них ощущение, что они, в рамках своего места обитания/службы, построили «постиндустриальное» общество? Особенно, если развитие информационных технологий позволяет практически всю работу делать не приезжая на комбинат, а, фактически, дома? Как различить случай такого локального «мирка», который автоматически исчезает в случае изменения экономических условий, которые делают любому из цехов экономически более выгодным выход из производственной цепочки и т.д., от случая, когда внедрение информационных технологий реально становится не просто видом экономики, но и начинает принципиально менять всю общественную структуру?
Обращаю внимание, что переход от рабовладельческого строя к феодальному, от феодализма к капитализму, от капитализма к социализму принципиально менял лидеров, движущую силу общества. Те же изменения, которые происходили на нашем гипотетическом комбинате, в целом ничего не меняли – они только сгруппировали людей по типам доходов, образу жизни, образованию, мировоззрению и т.д. Так вот, возникает вопрос, внесли ли те изменения, которые произошли в экономике за последние десятилетия, принципиальные, концептуальные изменения в мире? Или они коснулись только вывески: если раньше «автомобильной столицей» мира был Детройт, то теперь – Токио и Сеул, если раньше основным потребителем калькуляторов был Нью-Йорк, то теперь компьютеры потребляют все США. Ну действительно, не считаем же мы, что в 50-е году в Нью-Йорке было построено «постиндустриальное» общество? Так может, и сейчас его нет в США?
Можно привести и еще один пример. Императорский Рим первых веков нашей эры принципиально отличался от всех остальных населенных пунктов тогдашнего мира. И человеку, который переезжал туда на постоянное место жительство, не могло не казаться, что изменилась вся структура общественных отношений, достигнут некоторый новый уровень общественного и исторического развития. Но последующие события показали, что для достижения того уровня, например, бытовых удобств западной Европе (в восточной еще около 1000 лет была Византия) пришлось ждать больше полутора тысяч лет – где-то до конца XIX века. Как раз потому, что избыточный приток денег (инвестиций) не компенсировался изменением общественных и производственных отношений.
Смены экономических парадигм, базовых идеологий, происходили в истории человечества несколько раз. Но каждый раз у настоящей новой парадигмы было одно принципиальное свойство – самодостаточность. Этот термин необходимо объяснить более подробно. И М. по отношению к премодерну, и ПМ. по отношению к М. должны быть самодостаточны, в том смысле, что их существование не должно в обязательном порядке требовать рядом наличия большого количества обществ, находящихся на предыдущем этапе развития. Разумеется, если такие общества существуют, то их можно и нужно использовать, но само такое взаимодействие неминуемо влечет разрушение более «старых» обществ, их переход на следующую стадию.
М. в XVI – XIX веках старательно разрушал традиционные общества (премодерн) – и даже не потому, что ставил себе такую цель, просто его образ мысли и образ действия, ценностная система, не могли сосуществовать с образом мысли традиционным. И сохранение традиционного общества именно как общественно-исторической модели в рамках модерна не просто невозможно было себе представить – такого не могло быть «потому что не могло быть никогда». Разве что в рамках создания «заповедников», куда бы не ступала нога человека М.
Так вот, является ли самодостаточным американское постиндустриальное общество именно в приведенном выше смысле? Если «да», то это очень серьезный аргумент в пользу того, что США достигли нового этапа развития человеческого общества. А если «нет», то это строгое доказательство того, что никакого нового исторического этапа в развитии человечества не достигнуто, просто в рамках описанной выше модели комбината удалось (на время) резко поднять уровень жизни работников одного из подразделений за счет перераспределения прибыли внутри производственных цепочек. Что, в свою очередь, дало ресурс для финансирования явно избыточных опций, которые существенно изменили жизнь, – но ограниченной группе людей и на ограниченный срок. И, по большому счету, за счет недоинвестирования реальных производственных мощностей.
Для начала зададим другой, гораздо более простой вопрос: кто в рамках американской модели должен производить носки? Сейчас, как известно, их производит для США Китай, причем в таких объемах, что это вызывает тревогу американской общественности. Почему именно Китай – понятно. «Постиндустриальная» стоимость рабочей силы в США такова, что если при нынешней производительности труда носки будут производиться внутри страны, то стоимость их будет существенно выше по сравнению с текущей ситуацией. То есть те, кто их будут покупать (все население США) должны будут серьезно перераспределить свои бюджеты в пользу тех же носков. А за счет чего? Не за счет же еды или образования детей? А это значит, что «секвестру», скорее всего, будут подвергнуты как раз бюджеты на покупку продукции отраслей информационных, что поставит под серьезную угрозу, как это следует из работы [2], всю политику государства, которая в последние десятилетия направлена на их поддержку. Да и вообще неизвестно, смогут ли существовать эти, в естественно ситуации убыточные отрасли, если реальный спрос на их продукцию вдруг начнет падать.
Отметим, что есть еще один вариант – уменьшить потребление носков. То есть не выкидывать их, поносивши один раз, а стирать и использовать их в дело снова. Но это еще более опасно, поскольку ставит под сомнение саму концепцию «общества потребления». Если можно стирать носки, то можно и машину регулярно ремонтировать? И компьютеры не менять? Ну, и так далее... В государстве, в котором потребительские расходы формируют почти 80% ВВП, а норма сбережения уже много лет «болтается» около 0%, регулярно «заскакивая» в отрицательную область, такие рассуждения могут далеко завести...
А в Китае стоимость рабочей силы настолько мала, что эта проблема снимается. Так могут ли США в такой ситуации обойтись без Китая? Или «китаев», как некоего обобщенного образа? Отметим, что дело не только в носках. Например, свою потребность в металлорежущих станках США покрывают за счет внутреннего производства едва на 15%, по всей видимости, по той же причине – невозможности обеспечить выделение ресурса для спроса на товары «информационных» отраслей в случае, если стоимость товаров индустриальных резко вырастет. Так что носки – это не уникальный объект. И о какой самодостаточности можно говорить в таких условиях?
Когда несколько лет назад большинство мировых экспертов начали говорить о том, что США для снижения дефицита платежного баланса (и его основной составляющей – баланса внешнеторгового) необходимо немножко девальвировать доллар, автор этих строк многократно объяснял, что, поскольку кризис в США носит не макроэкономический, а структурный характер, то снижение доллара только увеличит эти дефициты. Поскольку по приведенным в предыдущих абзацах причинам, отказаться от импорта товаров США не могут – а снижение доллара только увеличивает их стоимость, то есть наращивает импорт в ценовом выражении. Прошедшие годы показали правильность этой позиции, что является косвенным доказательством наличия существенного ценового (структурного) перекоса в американской экономике.
Апологеты «постиндустриальности» отвечают на этот вопрос очень просто: в рамках информационного общества возможно построить станки-роботы, которые будут производить достаточное количество носков (станков, джинсов, автомашин, необходимое подчеркнуть, недостающее добавить по вкусу) по вполне приемлемой себестоимости. Но вот реальной потребности в разработке таких роботов пока просто нет – поскольку Китай (Индия, Корея, Европа, Япония) вполне закрывают насущные потребности. А вот если что-нибудь случится – все, что нужно, будет разработано и построено. То есть теоретическая самодостаточность – есть, а вот практической – пока нет, ну и Бог с ней, когда будет нужно, тогда и разберемся...
Отметим, что нынешние объемы дефицитов (бюджетного и платежного) в США уже достигли такого угрожающего масштаба, что, по мнению многих специалистов, объективная потребность в таких разработках уже настала, однако пока они даже не анонсируются. И понятно почему. Дело как раз в той описанной выше причине, которую впервые в рамках своих теоретических разработок выдвинули российские ученые-экономисты, а подтвердили на практике – международные консультанты. Информационные технологии не вызвали роста производительности труда в традиционных отраслях, этот рост в рамках глобализации был связан исключительно с процессами разделения труда. А это значит, что станки-роботы, обеспечивающие производство носков в США, появиться не могут. Либо стоимость их разработки, либо уровень образования (то есть зарплаты) тех, кто должен на них работать, либо техническое сопровождение, либо потребление энергии, либо страховка от экологических последствий их работы, либо еще что-то, а, скорее всего, все вместе, будут настолько велики, что полностью нивелируют низкую себестоимость собственно работы.
То есть, иными словами, существуют отрасли промышленности (в нашем основном примере – легкой), обойтись без которых современное «постиндустриальное» общество не может, но которые в рамках современной ценовой практики, без государственной поддержки, государственного регулирования цен сегодня в США существовать в принципе не могут! Поскольку потребуют для своей окупаемости те ресурсы, которые сегодня искусственно перераспределяются в пользу развития отраслей «постиндустриальных».
Здесь на поверхность вылезает еще один идеологический миф современности. Который к теме статьи формального отношения не имеет, но удачно дополняет картину. Основная критика социалистической экономики, которая имела место со стороны «западной» экономической науки (на сегодня, почти тотально – монетарно-либеральной), состояла в том, что при социализме искажается «естественная» система цен. Приведенный анализ показывает, что весь феномен современной американской «постиндустриальности» построен исключительно на принципиальном и серьезном искажении ценовых пропорций в американской экономике. И в этом смысле приведенная в начале статьи аналогия о сходстве советской «оборонки» 60-х – 80-х годов и современной «новой» экономики в США становится еще более прозрачной. Добавим еще, что, в отличие от СССР, в США «невозможные» на сегодня отрасли относятся не столько к высокотехнологическим оборонным, сколько к самым простым и бесхитростным отраслям промышленности. То есть, современное американское общество, в рамках своей «постиндустриальности», не в состоянии обеспечить за счет собственных ресурсов даже самые простые потребности своих членов!
Но это и означает, что основной вывод, который является целью настоящей статьи уже можно сделать – тот комплекс отношений, который характерен, для нынешних США, не может быть даже зародышем «постмодерна», поскольку существовать может исключительно в окружении значительно превышающего его по масштабу (и экономическому, и демографическому) индустриального модерна.
Соответственно, нет в США и «постиндустриальной» экономики. А современная «постиндустриальность» носит, скорее всего, чисто идеологический характер и к ней в полной мере применима та аналогия с отдельными цехами крупного комбината, которая приведена выше. Отметим, что положение США в этом смысле много хуже, чем того же Китая – в случае разрушения единой системы (банкротства комбината) производящие цеха еще могут быть кому-то интересны, хотя недостаток производственных инвестиций в предыдущие годы безусловно скажется... А вот маркетологов, бухгалтеров, юристов и т.д. ждут достаточно тяжелые времена.
Здесь нужно сделать одно отступление. Выдающиеся экономические результаты США связаны еще и с тем, что именно на их территории находится единственный эмиссионный центр мировой валюты, единой меры стоимости современного мира – американского доллара. Можно сколько угодно обсуждать, какие именно качества американцев предыдущих поколений позволили США нынешним получить этот ресурс, который сегодня обеспечивает их гражданам потребление 40% мировых ресурсов при примерно вдвое меньшем производстве (в долях мирового ВВП). Однако нынешнее состояние доллара и всей мировой финансовой системы позволяют смело сказать, что «лафа» заканчивается и уже нынешнему поколению американцев придется жить «как все». Пережив соответствующий психологический шок резкого падения потребления.
Можно привести и еще одну историческую аналогию. Рим первых веков нашей эры, со всем его, частично описанном в этой статье великолепием, жил, во многом, за счет монопольной эксплуатации серебряных рудников Испании (за которые и дрался с Карфагеном в кровопролитных Пунических войнах). Их исчерпание и стало концом классической Римской империи, и в этом смысле нынешние США еще больше напоминают «Римскую империю времени упадка».
Как и Римская империя первых веков нашей эры, нынешнее американское государство, со всеми его экономическими феноменами, в том числе и теми, которые дали основания ряду исследователей для признания его «постиндустриальным», таково, что не может существовать без очень мощной «периферии». Которая должна обеспечить те принципиальные потребности членов этого общества, которые могут быть произведены исключительно в рамках чисто индустриального общества, классического модерна.
Повторим этот тезис еще раз, более подробно. Структура производства нынешних США радикально отличается от аналогичной структуры двадцатилетней давности. Структура конечного потребления, естественно, изменилась тоже, однако нужно отметить, что как только доходы домохозяйств падают, структура их потребления быстро возвращается к прежним стандартам. Иными словами, с учетом того, что у 80% населения США реально располагаемые доходы последние годы не растут (весь прирост доходов домохозяйств за последнее десятилетие пришелся на 20% самых богатых семейств), а стоимость обслуживания накопленных долгов непрерывно растет, властям США было необходимо обеспечить домохозяйствам тот дополнительный (не в абсолютном, а в относительном выражении) доход, который мог быть направлен на изменение структуры потребления в пользу товаров и услуг информационного, «постиндустриального» сектора. Часть этого потребления обеспечивается за счет кредита, и потребительского, и ипотечного. Но этот механизм непрерывно наращивает объем долга, что еще более увеличивает ежегодные процентные выплаты, то есть объем средств, которые домохозяйства могут направить на потребление, уменьшается. Так что нужен другой механизм, в качестве которого и выступает рабочая сила в странах, пребывающих в состоянии модерна. И отказаться от этого механизма без разрушения системы потребления «постиндустриальных» товаров, скорее всего, невозможно.
И вот здесь принципиальным становится еще один феномен ПМ, который не должен зависеть от того, реализован он уже на нашей планете или нет. Дело в том, что хоть раз появившись, ПМ, уж коли он представляет из себя исторический феномен, должен постепенно расширять сферу своего влияния на все человечество, на все общества и территории. И надо отметить, что идеология и философия современного американского общества нацелена как раз на такое развитие событий. «Распространение демократии», а вся американская внешняя политика активно демонстрирует соответствующие направления действий, связано именно с этой «объективной исторической реальностью» в понимании современной американской элиты. Которая искренне убеждена не просто в неизбежности своего мирового лидерства, но и в том, что он носит абсолютно объективный, исторически детерминированный, характер.
Самое замечательное при этом состоит в том, что такая политика разрушает то окружение, «периферию» США, которое состоит из государств эпохи М. Разумеется, это абсолютно соответствует философской и исторической теории, но зато принципиально противоречит той экономической базе, на которой и базируется информационная, «постиндустриальная» структура американской экономики. Иными словами, та философская, историческая, идеологическая, политическая база американского общества, ее элиты, которая обеспечивает и глубоко, на несколько поколений, «эшелонирует» современную внешнюю политику США, во всех ее проявлениях, от официальной дипломатии до тайных операций ЦРУ, от Голливуда до андеграунда, реально направлена на уничтожение того «разрыва» между США и окружающими его странами, который жизненно необходим для получения экономического ресурса, обеспечивающего само существование этого общества!
Можно привести (виртуальную) историческую аналогию. Базой традиционного общества, «премодерна», была сельская община. И ее сила была в том, что при тех технологиях, которые были в то время, сельским хозяйством занималось как минимум 80% всего населения. Понятно, что именно их отношение к жизни доминировало в обществе. Сейчас в США непосредственно сельскохозяйственной деятельностью занимается от силы 4% населения, что, разумеется, полностью ликвидирует какую-либо возможность восстановления традиционного общества. Но представим себе, что во времена Средневековья, жители какого-нибудь города начали бы активно и быстро разрушать окружающие его сельские общины, с целью привить ее жителям «новые», «единственно верные» городские ценности. Кто и как бы их после этого кормил?
Отметим, что в процессе промышленных революций XVI-XIX веков как раз и происходило отмирание сельских общин, но тогда это сопровождалось серьезным повышением производительности труда в сельскохозяйственном производстве. А современные информационные технологии роста производительности труда в традиционных отраслях не дают! А значит, и не могут быть базой для смены общественно-исторического этапа.
Для того чтобы иметь полное моральное право говорить о правильности изложенной выше версии, необходимо дать ответ еще на один очень важный вопрос. Почему упомянутые выше несоответствия не были отмечены американскими (точнее, «западными») специалистами? Ведь исследованиям Маккинзи (более ранние тексты написаны на русском языке и, скорее всего, были проигнорированы) уже несколько лет? Без ответа на этот вопрос неминуемо будут возникать подозрения в наличии в приведенных выше рассуждениях каких-то серьезных (хотя, быть может, глубоко скрытых) «проколов». Но такой ответ существует.
Дело в том, что в «западной» экономической литературе полностью отсутствует (за исключением работ Л.Ларуша и его школы) системное описание возможных последствий предстоящего (вероятного, или, если принять концепцию настоящей статьи, практически неизбежного) экономического кризиса. Если в 90-е годы это еще можно было бы списать на последствия засилья монетарной экономической школы и/или тоталитарный характер американского общества, то в последнее время, когда отдельные критические явления американской экономики широко обсуждаются, такое объяснение становится уже явным упрощением ситуации. Но если принять изложенные выше доводы, то ответ становится понятным.
Современные «западные» ученые, как и весь американский истеблишмент, уже давно внутренне приняли концепцию «постиндустриальности» американской экономики, они давно мыслят в рамках тех новых, частично реально, а частично виртуальных феноменов современного американского общества, которые для них олицетворяют построенный ПМ. Признать свою ошибку и полностью перестроить всю систему доводов, всю логику рассуждений, – на это нужно не просто гражданское мужество ученого, это требует еще и выдающейся смелости для борьбы с достаточно консервативными социальными и государственными институтами, незаурядных интеллектуальных способностей и достаточно большого времени.
Более того, это требует (пусть на время) отказаться от базовых основ самосознания американского общества – права на лидерство в мире, базирующегося на том, что оно построило наиболее адекватное и «идейно чистое» общество на базе «протестантской этики». А если еще учесть, что все эти концепции глубоко, на несколько поколений, эшелонированы в рамках системы воспитания, образования, карьерного движения... В общем, если для европейских ученых это еще можно, хотя и трудно, представить, то для живущих в США, в которых и сконцентрированы на сегодня большинство научных центров, это представляется абсолютно невозможным.
Именно по этой причине не могут американские специалисты признать и ту систему доводов в пользу неизбежности мирового финансового и экономического кризиса, которую построили в последние годы российские экономисты, в том числе, автор этих строк. Поскольку тот язык, который выработался в «западном» научном сообществе, включает в себя логику реальности ПМ в американской действительности, в частности, «постиндустриальной» экономики, как имманентную составляющую. Ее элементы присутствуют во всех логических построениях, определениях и схемах, причем встроены в них абсолютно «намертво» и не могут быть выделены (а тем более, удалены) в явном виде.
А в описаниях российских ученых (особенно, получивших образование в советское время) эта логика, напротив, полностью отсутствует – хотя бы потому, что заменена логикой исторического материализма. Такое мощное несоответствие не дает возможности осуществить буквальный перевод, требуется создание очень сложного «метаязыка». Для очень многих языков (таких, например, как китайский) такие метаязыки абсолютно необходимы, автор этих строк неоднократно сталкивался с крайней сложностью в понимании, например, китайского представления о развитии современной геополитики, даже в изложении такого известного специалиста, как А.Девятов. Но в случае китайского языка, создание метаязыка для перевода было вызвано ясно выраженной общественной потребностью, которая в случае российских экономических теорий полностью отсутствует. Это хорошо видно, например, у Линдона Ларуша, который вынужден использовать достаточно сложный в понимании и совершенно непредставимый в цифровом описании термин «физическая экономика», поскольку не может себе позволить использовать для описания негативных изменений в структуре экономики совершенно чуждых и откровенно для американского уха «устаревших» терминов межотраслевых балансов.
Можно предположить, впрочем, что в случае начала крупного мирового кризиса, он как раз и станет тем фактором, который стимулирует для американского общества необходимость создания метаязыка перевода современных достижений ряда неамериканских экономистов на язык, доступный и понятный американской элите. А пока невозможно даже предъявить претензии к «западным» экономистам за то, что они игнорируют работы российских коллег, поскольку последние просто находятся для них за пределами официально признанных научных рамок.
Но если приведенные выше рассуждения о фантомности ПМ в современной жизни признать адекватными, то становится понятно, что элиты США, до недавнего времени мирового экономического и до сих пор реального финансового лидера, находятся в глубочайшем идейном кризисе. Несоответствие ее внутренней философии, построенной многими поколениями американских интеллектуалов и реально воспринятой всем обществом, экономическим реалиям сегодняшнего дня, привело к невозможности для американского общества понять и принять истинные механизмы начавшихся проблем. А поскольку причины, вызвавшие эти механизмы к жизни, лежат гораздо глубже чисто экономических явлений, то ни «чистые» экономисты не в состоянии их описать в рамках своих узкопрофессиональных терминов, ни само американское общество не готово признать язык тех (в большинстве своем, иностранных) специалистов, которые описывают происходящие процессы в рамках чуждых ему принципов.
Более того, этот внутренний раскол американской элиты не дает возможности выхода из современного финансового-экономического кризиса, сохранения текущей экономической парадигмы, даже если таковые возможности объективно существуют. Поскольку само направление мысли элиты США, тот сектор, в рамках которого она планирует и разрабатывает будущие планы и действия, связано с идеологической унификацией мира, его приведение к «единственно верным» американским образцам. А «заморозить» текущую ситуацию, продлить действующую мировую экономическую модель на неопределенный срок можно только за счет увеличения пока существующего разрыва между США и другими индустриальными странами – причем разрыва не экономического или военного (что в рамках американской идеологии как раз приветствуется), а идеологического!
Грубо говоря, американское общество требует, чтобы весь мир пребывал в состоянии ПМ, только США были бы в нем единственным гегемоном. Но в реальности, для поддержания современной финансово-экономической модели необходимо, чтобы в состоянии ПМ пребывало бы только общество «золотого миллиарда», или даже исключительно США, а весь остальной мир существовал бы в рамках М., в радикально отличными идеологическим базисом.
И такой раскол американских (точнее, «западных») элит не может не привести к глубоким кризисам во всех общественных процессах, проходящих сегодня в мире. Эта «общественная шизофрения» видна и в политике, и в экономике, и в национальных и межрелигиозных отношениях. И до ее преодоления рассчитывать на серьезное улучшение положения в мире не приходится.

М.Хазин, май-ноябрь 2005 года.

Литература:

[1] Ю.М.Осипов, «Постмодерн», альманах «Философия хозяйства», N 6 (36), 2004 г., стр. 260-282.
[2] А.Б.Кобяков, М.Л.Хазин «Закат империи доллара и конец «Pax Americana», М.: Вече, 2003, 368 с., серия «Новый ракурс».
[3] О.Григорьев, М.Хазин, «Добьются ли США Апокалипсиса», «Эксперт», N 28 (239), от 24 июля 2000 г.
[4] М.Хазин, «Конец сказки о «новой» экономике», «Русский предприниматель», N 6 (7), сентябрь 2002 год.

Автор: Михаил Хазин

источник - http://worldcrisis.ru/crisis/170860

katehon

4 июня 2010 в 00:04

Кредит доверия - 02.06.2010: Михаил Хазин

кризис, Новости, что происходит?, экономический кризис, борьба за власть, просто о сложном, В мире

Хазина всё‑таки вернули в эфир. Целый месяц не было ради кого включать это радио ;-)

читать стенограмму

источник — http://echo.msk.ru/programs/creditworthiness/684271-echo.phtml

2 комментария

katehon

3 июня 2010 в 01:19

«Стратегия-2010» провалена. Пенсионный возраст наверняка повысят

модернизация россии, кризис

А вы помните? Была ведь и такая стратегия!

alt

Подведены итоги разработанной более 10 лет назад программы «Основные направления социально-экономической политики правительства РФ на долгосрочную перспективу», или «Стратегии-2010». Разработчики сделали хорошую мину при плохой игре и заявили, что она выполнена на 40%. Однако нам кажется, что уместнее было бы применить другой термин – программа провалилась. Ибо чем иным, если не провалом, является выполнение на 40%? Да и на 40 ли?

Как заявили разработчики и кураторы одобренной правительством «Стратегии-2010», пишет «Независимая газета», из десяти поставленных целей были достигнуты только три. Остается нерешенной пенсионная проблема, потому вопрос повышения пенсионного возраста с повестки дня не снимается.

Это означает, что уже через 2–3 года россияне станут выходить на пенсию позже, чем сейчас.

Представители ведомств и ведущие экономисты страны обсудили вчера результаты, достигнутые в ходе реализации «Стратегии-2010». Она была подготовлена Центром стратегических разработок (ЦСР) совместно с Германом Грефом, который тогда был министром экономического развития, и одобрена правительством в качестве ориентира для преобразований в стране.

Сейчас эксперты ЦСР, Академии народного хозяйства при правительстве РФ и Института экономики переходного периода оценили реализацию программы и пришли к выводу, что за 10 лет она не была реализована даже наполовину. Подтвердил это вчера и сам Герман Греф, отметив, что можно говорить лишь о ее 40-процентной реализации.

Из примерно 10 обозначенных в «Стратегии» целей достигнутыми на 100% оказались, по мнению разработчиков, только три: резкое повышение уровня жизни населения и снижение бедности, поддержание платежеспособности государства за счет максимального сокращения внешнего долга, удвоение ВВП. Как пояснил вице-премьер-министр финансов Алексей Кудрин, «мы практически на цифры удвоения (ВВП) и вышли». С учетом же кризиса прошлого года рост ВВП составил 5,3%. Но и это, по словам Кудрина, тоже немало.

Утверждение о том, что ВВП был удвоен, является достаточно неожиданным. Раньше все-таки говорили, что до удвоения недотянули процентов 20–30, а теперь уже оказывается, что оно было достигнуто. Может, через годик-другой станут говорить, что оно перевыполнено?

Что же касается остальных семи задач, то тут похвастаться нечем. Поддержание социально приемлемых уровня и структуры занятости, повышение действенности местного самоуправления, прогрессивные сдвиги в структуре экономики (в частности за счет развития инноваций), увеличение конкурентоспособности российской экономики и интеграция России в мировое хозяйство — ДОСТИГНУТЫ НЕ БЫЛИ ДАЖЕ НА ЧЕТВЕРТЬ. По мнению разработчиков, «большая часть из нереализованных мер сохраняет свою актуальность», их придется выполнять «на следующем цикле реализации экономической политики».

Хорошо бы еще узнать, когда случится этот самый «следующий виток» и сколько он будет вить… пардон, длиться. Ведь для него, как нетрудно догадаться, уготованы свои задачи, а тут еще свалятся невыполненные задачи с витка предыдущего. Тяжеловато ему, однако, придется.

Самым интересным оказался вывод экспертов о «неизбежности постановки вопроса о повышении возраста выхода на пенсию и реформе досрочных пенсий (эти меры предусматривались экспертным вариантом «Стратегии-2010», но не были реализованы)». То есть сейчас становится вполне очевидно, что российские чиновники лишь на публике отрицают возможность повышения в скором времени пенсионного возраста. Во всех же аналитических и стратегических документах это повышение постоянно обсуждается и признается неизбежной мерой.

Алексей Кудрин вчера заявил, что демографическая ситуация в стране будет ухудшаться, «нагрузка на каждого работающего будет увеличиваться, что потенциально пока создает дополнительное увеличение бремени на экономику», поэтому надо будет потом проводить следующий этап реформ пенсионной системы.

Очевидно, что увеличение пенсионного возраста произойдет не резко и не одномоментно для всех, а возраст будет постепенно прибавляться в течение достаточно длительного времени, пока не достигнет заданных параметров. Предположительно, это 65 лет как для мужчин, так и для женщин.

Возвращаясь опять к «Стратегии-2010», следует заметить, эксперты не увидели позитивных результатов даже там, где их изо всех сил попытались найти ее разработчики. Так, Михаил Хазин объяснил, что если речь идет лишь об удвоении ВВП, то формально этот показатель, может быть, и достигнут. Но если говорить о развитии экономики, то она «не выросла в два раза, а, наоборот, сократилась».

Относительно уровня жизни населения важно понимать, считает эксперт, что увеличился разрыв между богатыми и бедными. Вся же радость от существенного сокращения внешнего долга России сводится, по мнению Хазина, на нет ростом корпоративного долга. И если оценивать «Стратегию-2010» с этой точки зрения, то не набирается и тех 40%, о которых было заявлено.

Ну что же, выпавшее из рук «Стратегии-2010» знамя, скорее всего, подхватит какая-нибудь «Стратегия-2020», а там и «Стратегия-2030» подоспеет. Так оно дальше и пойдет. Глядишь, и до 70-летнего пенсионного возраста дойдет…

Автор: Леонид Рудницкий

источник - http://fintimes.km.ru/ekonomika-rossii/pensii/11527

3 комментария

katehon

26 мая 2010 в 00:08

К семьям погибших на шахте "Распадская" пришли рэкетиры

борьба за власть, кризис, Новости

Губернатор Кемеровской области Аман Тулеев приказал приставить охрану к семьям погибших и пострадавших на шахте "Распадская". Об этом 24 мая сообщает"Сибирский деловой портал".

К Тулееву обратилась за помощью одна из вдов шахтеров. В своем письме губернатору женщина рассказала, что несколько дней назад к ней домой пришли трое молодых людей. Они потребовали отдать им 500 тысяч рублей из выплат, полагающихся за гибель мужа. В противном случае рэкетиры пообещали сжечь квартиру вдовы либо напасть на ее 15-летнюю дочь.

Преступники сказали женщине, что намерены обложить "данью" не только ее, но и все семьи погибших и пострадавших в результате аварии. Женщина проверила их слова, позвонив другой вдове. Та подтвердила, что к ней домой тоже приходили вымогатели, но обсуждать сложившуюся ситуацию отказалась.

Женщина обратилась в милицию. Там ей показали фотографии членов преступных группировок, и она смогла опознать одного из рэкетиров. Им оказался лидер местной ОПГ "Вокзальские" Дмитрий Ширяев.

Получив письмо вдовы, Аман Тулеев провел совещание, посвященное обеспечению безопасности потерпевших. По итогам совещания губернатор заявил, что глава ГУВД Кемеровской области Александр Елин должен приставить по милиционеру к каждой семье погибшего либо пострадавшего. Кроме того, Тулеев распорядился разыскать вымогателей и привлечь их к уголовной ответственности.

Два взрыва метана произошли на крупнейшей в РФ угольной шахте "Распадская" 8 мая. В результате несколько десятков шахтеров и спасателей были заблокированы под землей. По состоянию на 24 мая известно о 66 погибших, еще 24 человека считаются пропавшими без вести. Спасательные работы на шахте затруднены из-за высокой концентрации метана и опасности новых взрывов.

источник (авторские комментарии там же) - http://khazin.livejournal.com/60384.html

4 комментария

katehon

21 мая 2010 в 08:20

Андрей Кобяков: Конспирологическая версия кризиса евро

В мире, что происходит?, экономический кризис, кризис

Круглый стол ПРОБЛЕМЫ ЕВРОЗОНЫ: ЧТО ЖДЁТ ЕВРО И РУБЛЬ? Москва, 12 мая 2010

katehon

21 мая 2010 в 08:19

Возможен ли бесконечный экономический рост?

философия, модернизация россии, кризис, экономический кризис, Apocalipsys Now!, В мире

стенограмма ролика

РАЗВЁРНУТЫЙ ДОКЛАД НА ТЕМУ

katehon

20 мая 2010 в 00:18

О стэнфордской группе, поездке Дворковича в Калифорнию, нелепости подражания "Кремниевой долине". Д. Фримен, 2010.04.27.

геополитика, экономический кризис, кризис, что происходит?, В мире

Представитель Линдона Ларуша Дебра Фримен дала интервью LPAC‑TV (www.larouchepac. com) о своем визите в Стэнфордский университет в апреле 2010 года, разъясняя отрицательный эффект выступления там Аркадия Дворковича.

2 комментария

katehon

18 мая 2010 в 20:33

Шахтёры об аварии на шахте Распадской

кризис

В Междуреченске бушуют страсти... в то же время... Владелец футбольного клуба «Челси» (и шахты «Распадская» приобрел новую резиденцию в Нусдорфе, Вена‑Деблинг. По данным Austrian Times, участок с четырехэтажным домом обошелся Абрамовичу в 9,6 млн евро. Оценить простор и благолепие угодий миллиардера площадью 1,2 тыс кв. метров приехал сам председатель российского правительства Путин... Замечу, что в 2009 кризисном году шахта «Распадская» принесла своим хозяевам прибыль около 200 миллионов долларов, что значительно превышает фонд заработной платы шахты... так и живем...

2 комментария

katehon

18 мая 2010 в 20:33

Обращение шахтёров Кузбасса

кризис, борьба за власть

1 комментарий

katehon

18 мая 2010 в 08:46

Нашествие греческих варваров

кризис, экономический кризис, что происходит?

Погромы в Греции — это протест варваров против современной цивилизации. Страна трагическим образом оказалась потерпевшей от кризиса, и ее жители не могут выразить свой протест другим способом. Анатолий Вассерман анализирует поведение греческих радикалов и прогнозирует, во что могут перерасти эти события.

katehon

14 мая 2010 в 13:48

Еще один урок великой войны

кризис, экономический кризис, В мире, Великая Отечественная

alt Известно, что буквально сразу после нападения немцев Сталин недоуменно сказал в узком кругу: «На что они рассчитывают?» Ведь Германия была не готова к войне с СССР в 1941 году. Да, обученная и обстрелянная армия, высокий боевой дух, но явная нехватка ресурсов, в том числе военной техники (что и привело к коллапсу под Москвой). А ведь большие войны ХХ века — это войны экономик, в отличие от войн Средневековья, которые суть войны дружин, и войн XXI века, которые суть войны технологий. После победы под Москвой во всех мировых стратегических центрах уже понимали, что Германия войну проиграет, хотя оставалось еще долгих и кровавых три года. Да, имело место тактическое превосходство, но большие войны не выигрываются тактикой. Блицкриг убедительно выглядит на штабных картах, но история, которую Гитлер знал хорошо, не давала никаких оснований считать, что Россия не соберет новые войска взамен разбитых или что русские солдаты не будут стоять насмерть. А ведь Гитлер не был недоумком, он обладал несомненным стратегическим талантом, да вначале все и шло почти по его замыслам. Так на что же он рассчитывал и в чем просчитался?

А рассчитывал он на свое достаточно точное представление о сущности современных войн и их отличии от войн минувших эпох. Древние войны были племенными, и поскольку верность человека своему племени проистекала непосредственно из биологии, то велись они до последнего воина. Поэтому, кстати, не удается победить Афганистан и Чечню, только договориться с ними — это племена, а не государства современного типа (ничего плохого и обидного в этом нет). А нынешние большие войны — это войны государств. Государство же населено нацией, а не племенем, и, даже если оно моноэтническое, лояльность людей там принадлежит государству, а не нации. Попросту говоря, рухнет государство — рухнет все. И война с государством по сравнению с войной с племенем — то же, что сражение с медведем по сравнению со схваткой с гигантской амебой, если бы таковая существовала. Ее победить было бы очень трудно, потому что отсечение даже многих кусков некритично, а медведя не обязательно рубить в капусту — достаточно поразить в голову.

В этом и состоял замысел Гитлера: сокрушить не столько вооруженные силы СССР, сколько государственную машину. Если это будет достигнуто, то неважно, что останется столько-то миллионов человек под ружьем и столько-то тысяч танков с топливом и боезапасом — они превратятся в курицу с отрубленной головой: бегать кругами она может долго, но на осмысленные действия не способна. Такова, кстати, была в реальности судьба большинства окруженных в кампанию 1941 года советских группировок. Вообще вся эта кампания была в большой степени направлена на то, чтобы государственная машина СССР — а это не только сама власть, но сложная структура из власти и народа — развалилась. И ситуация летом на фронтах, особенно во второй половине октября в Москве, показывает, что до этого было недалеко.

Если рассуждать абстрактно, этот замысел был вполне правильным, тем более что Франция за год до этого была сокрушена именно так, а не путем физического уничтожения миллионов людей. Гитлер просто недооценил крепкость советской государственной машины. Притом логика его вполне понятна: революционные эксперименты и чудовищное напряжение индустриализации и коллективизации, не говоря о репрессиях, были, мягко говоря, не консенсусными — значит, социальная база власти слаба. Антирусская космополитическая идеология ослабила и национальную базу. То есть власть стоит на песке. Но оказалось, что и национальное русское не умерло, и новое ощущение советской общности у многих появилось вполне реально, и элита крепка, и обиды забываются перед лицом врага. А ведь Гитлер писал в своем дневнике, что большую нацию с по-настоящему крепкой государственной машиной, способной к жесткому сопротивлению, победить нереально. Так что это был просчет в оценке конкретной ситуации при правильной исходной посылке.

В чем тут урок для нас сегодняшних? А в том, что в сегодняшнем мире в еще большей степени, чем тогда, для победы вовсе не надо перемалывать миллионные армии. Представьте себе, что Грузия вторгается в Абхазию или Южную Осетию с одобрения американцев, которые обещают военную помощь (реально ли это практически — вопрос ситуационный). Американцам не будет нужды десантировать в Сочи морскую пехоту. Достаточно будет нейтрализовать нашу авиацию с баз в Турции и с авианосцев 6-го флота, дистанционно подавить наши части у границы крылатыми ракетами, ослепить наши спутники (которых, впрочем, нет) и заглушить радиосвязь. Я ни за что не поверю в то, что наши руководители отдадут приказ о ядерной атаке США — для решения о самоубийстве ради смерти врага надо обладать очень специфическими качествами, которых я у них не вижу. Да и ни один американский солдат не перейдет границу России, в чем американские лидеры будут настойчиво (и вполне правдиво) заверять наших. Но власть наша и само государство как общность при этом рассыплется, как карточный домик. Потому что ни одного элемента крепкости государственной машины, которые недооценил в 1941 году Гитлер, у нас сейчас нет.

А все почему-то считают, что главная опасность для нас — падение цен на нефть.

Автор: Михаил ЮРЬЕВ

источник - http://odnakoj.ru/magazine/main_theme/eshce_odin__yrok_velikojvojnx/

7 комментариев

←назад 1…16 171819 20…23 вперёд→

большая тёрка

Обсуждают в коллекции

Тёрка в тагах

Сейчас обсуждают

кризис

Михаил Хазин: что будет с Европой?

Кризис модели долгового потребления

Рекорды тандема

Средний класс: обратный отсчет запущен

Кредит доверия - 23.06.2010: Михаил Хазин

Конспирология стала пошлой

М.Делягин. Глобальные кочевники (июнь 2010)

Большая американская дырка-2. Конец американской мечты? 3-я серия.

Большая американская дырка-2. Как они "лечились". 2-я серия.

«Ситуация в корне не изменится»

Большая американская дырка-2. Как это было и что это было? 1-я cерия.

Тупики либерального сознания [1]

Кредит доверия - 10.06.2010: Михаил Хазин

М.Хазин. Постмодерн в экономике – реальность или фантазия?

Кредит доверия - 02.06.2010: Михаил Хазин

«Стратегия-2010» провалена. Пенсионный возраст наверняка повысят

К семьям погибших на шахте "Распадская" пришли рэкетиры

Андрей Кобяков: Конспирологическая версия кризиса евро

Возможен ли бесконечный экономический рост?

О стэнфордской группе, поездке Дворковича в Калифорнию, нелепости подражания "Кремниевой долине". Д. Фримен, 2010.04.27.

Шахтёры об аварии на шахте Распадской

Обращение шахтёров Кузбасса

Нашествие греческих варваров

Еще один урок великой войны